Когда в Чертовке утонуло солнце (СИ)

Вместо аккуратных фасадов в два, три или четыре окна здешние первые этажи, выложенные из камня, почти поголовно предпочитали смотреть на улицу крохотными оконцами, больше напоминавшими бойницы. На вторых и третьих этажах, собранных из дерева и глины, стекла было больше, но зато здесь окошки лепились в самых невообразимых местах. Максим крутил головой, но так и не увидел ни одного дома, в котором было бы два абсолютно одинаковых окна в одном ряду одного этажа. Создавалось ощущение, что каждое здание вмещает в себя несколько небольших квартир, а каждый хозяин такой квартирки считает себя вправе устанавливать в стенах окна там, где пожелает и такие, какие пожелает.

Наряду с привычными знаками ремёсел и товаров, указывавших на расположение мастерских и лавок, стали часто попадаться таблички с надписями на идише. Кроме того, к удивлению Макса, на улицах почти не встречалось нелюдей. Изредка только торопливо проходил какой-нибудь случайный представитель иной расы, всем своим видом показывая, что он забрёл сюда сугубо по делу, и не принадлежит к Йозефову по месту жительства.

Десятку ночной вахты провожали взглядами, но без особого любопытства. Осталась слева небольшая, сравнительно недавно построенная, Пинкасова синагога.

— По ту сторону домов — кладбище, — пояснил Иржи. — У них запрещено переносить прах и кости, поэтому поверх старых могил подсыпают землю и устраивают новые. Стены первых этажей с обратной стороны уже минимум на метр ушли под землю. Представляешь? Спишь ты у себя в спальне, а по ту сторону стены, вровень с твоей кроватью — гробы.

— У всех свои традиции.

— Это да. Счастье ещё, что кошмары не просачиваются напрямую сквозь стены.

— А почему, кстати? — заинтересовался Макс. — Они же вроде как бесплотные? Или нет?

— Понятия не имею, почему, — отозвался Шустал, сворачивая на очередном перекрёстке налево. — Привидения вот спокойно ходят туда-сюда сквозь любые препятствия. А кошмары почему-то предпочитают сугубо открытые двери и окна. Да к тому же подходящих размеров — сформировавшись, они уже не меняют свои габариты. Разве что поможет какой-нибудь ловкач, — добавил капрал с хитрой усмешкой, косясь на младшего стража.

— Да-да. Упаковка прожор под ваши стандарты. Ящики и бочки в наличии, — отозвался Максим. — Где живёт пан Бецалель?

— Сразу за Староновой синагогой.

Отряд миновал новенькую Еврейскую ратушу, где Шустал, коснувшись полей своей шляпы, вежливо поприветствовал степенного вида седовласого мужчину, стоявшего в открытых дверях и о чём-то разговаривавшего с молодым собеседником.

— Это Мордехай Майзел. Он…

— Знаю, — улыбнулся Максим. — Финансист.

— Ростовщик.

— По сути, одно и то же. На его деньги построена эта ратуша, вымощены здешние улицы, строятся новые дома.

— Правильно.

— Только вот время пока ещё не идёт вспять, — закончил парень. Шустал посмотрел на него в полном непонимании:

— Ты это о чём?

— Когда-нибудь на этой ратуше, возможно, появятся часы, идущие вспять. На них вместо цифр будут буквы еврейского алфавита. На идише и иврите читают справа налево.

— И как, помогло это сберечь время? — поинтересовался Иржи.

— Не думаю. А кто второй?

— Ицхак Кальман. Секретарь ратуши.

Имя вызвало у Макса смутные воспоминания. Он определённо встречал его в пражских легендах и историях, но, как ни старался, не смог в точности восстановить в памяти, чем именно прославился пан Кальман. Впрочем, времени на это уже не было: отряд миновал Староновую синагогу и остановился возле небольшого домика в два окошках, спрятавшегося позади неё.

— Пан капрал, — тихонько позвал Максим.

— А?

— Скажи, а правда, что на стенах этой синагоги до сих пор видны следы крови, оставшиеся после погрома?

— Какого именно? Знаешь, сколько их уже было с тех пор, как евреи поселились на этом месте!

Младший страж поразмыслил и уточнил:

— При Вацлаве Четвёртом.

— Ааа… — лицо Иржи потемнело, брови нахмурились. — При этом балбесе… Ты, наверное, про тысяча триста восемьдесят девятый год?

— Наверное. Не помню точную дату.

— Тогда на Пасху вырезали половину Еврейского города. Да. Правда. Кровь до сих пор можно различить на стенах синагоги — так говорил рабби Лёв, и я ему верю. Кроме того, мы регулярно имеем дело с последствиями.

— В каком смысле?

— Ну… — Шустал рассеянно наблюдал, как его солдаты составляют пики и мушкеты, переговариваются; кто-то потягивал воду из поясной фляжки, кто-то, достав из сумки сухарь, торопливо перекусывал, пользуясь свободной минутой. — Жители Йозефова прекрасно помнят о тех событиях. У них, кажется, даже есть на этот счёт то ли гимн, то ли молитва, то ли просто стихи. А теперь представь себе, какие кошмары может породить память множества поколений о пережитом ужасе. Здесь, у Староновой синагоги, спокойных ночей не бывает вовсе. Спасибо королю Вацлаву Четвёртому.

— Вот уж действительно — природа отдыхает на детях великих родителей, — заметил Макс. Иржи фыркнул:

— Воистину.

— Мы не постучимся к пану Бецалелю?

— Зачем? Он и так знает, что мы здесь. Как только будет готов — пригласит внутрь сам. Вот, пожалуйста!