Когда возвращается радуга. Книга 1

Справедливости ради, стоит отметить, что и на жалованье (с учётом, конечно, военной добычи) он жил неплохо; но теперь — предстоящих доходов должно было хватить с избытком на содержание всех четырёх, допускаемых Священной Книгой, жён. А это значит — что не прервётся их с дядей род, и будут ещё наследники у самого Али Мустафы, ибо кому-кому, а ему-то, мужчине в полном расцвете сил, с его-то темпераментом, средство для подкрепления естества не требовалось и ещё долго не потребуется……Оттого-то и пребывал он сейчас в приятной расслабленности, бездумно скользя взглядом по потолочным орнаментам. Решение было принято, и ни одна пигалица, даже жена единственного дяди, не сможет испортить ему жизнь.

Хоть бы глянуть на неё, что ли… Так ли хороша, как отзываются счастливчики, получившие подобные подарки из Дворца Наслаждений? Познакомит ли с ней почтительного племянника уважаемый и хранимый небесами и высочайшим покровительством дядя? В конце концов, внучатый племянник — это махрам, родственник из тех, кто «имеет доступ в гарем», как сказано в священных книгах; мужчина из семьи, с которым женщина может безбоязненно и, не нарушая законов, оставаться наедине для разговора, отправиться в поездку, если нет сопровождающих, попросить о защите и помощи. Разумеется, как и положено махраму, по отношению к тётке у него не может быть ни притязаний, ни нечистых намерений, сохрани Аллах, всё равно, что к родной сестре или к дочери. Поэтому… шанс увидеть есть. Если только в дядюшке не взыграет ревность. Мудрый старик, конечно, выше таких низменных чувств, но… кто знает, не поглупел ли он от ласк молоденькой жены? Мужчина поморщился. Нехорошо так думать о дяде. Тот всегда был к нему добр. Да и сегодняшнее назначение — как знать, не результат ли его хлопот? Всем известно, что прославленный табиб вхож к Солнцеликому не только в качестве лекаря, но и доверенного лица. Скорее всего, ожидание гостя в этом доме нынешним вечером было продиктовано не каким-то мистическим предчувствием, а просто-напросто знанием, что племянник в скором времени прибудет во дворец, а оттуда непременно явится сюда, сообщить о жизненных переменах, да и просто повидаться.

Али Мустафа нехотя встал. Сильному, закалённому в частых тренировках телу, обросшему мышцами, но уж никак не жирком, для полноценного отдыха хватило совсем немного времени, а потому — не лежалось. Весьма кстати подоспел и мальчик с холодным шербетом, как раз таким, какой любил важный гость — лишь с толикой сахара, настоянном на тутовых ягодах и половинках абрикосов.

Медленно, со вкусом ага осушил первый кубок. Сработала многолетняя привычка: не пить холодное залпом. Многих торопыг укладывала вдоль пыльных дорог под наспех насыпанные курганы кружка ледяной воды, проглоченная залпом во время долгого перехода в жару. Оставив кувшин на столе, кивком отпустил мальчишку и отправился побродить по дому, в ожидании хозяина.

Откровенно говоря, дядина обитель ему нравилась. Ага ничего не понимал в книгах, но вот в знании оружия ему не было равных, а потому — мог подолгу любоваться очередным кинжалом или рыцарской мизерикордией, мечом, откопанным из древнего кургана и любовно отреставрированным, или новёхонькой саблей из дамасской стали. Каждый раз к приезду племянника в коллекциях, развешанных на стенах, появлялось что-то новое, а с учётом того, что Аслан-бей проявлял необычайную сердечность к своим гостям, и уж тем более — к родственнику, можно было надеяться испросить что-нибудь для себя. Кроме того, хоть ага и не любил в этом даже сам себе признаваться, дядин дом был уютен и обжит, в нём и пахло как-то по-другому, иначе, чем в жилище холостого янычара. Возможно, секрет был в том, что здесь до сих пор наводили порядок женщины, прислуживающие когда-то его, Мустафы, матери… Да, точно. Всё дело в женской руке.

Ему захотелось на воздух. Минуя библиотеку, он зацепился взглядом за стопку книг на столе — и замедлил шаг. Из каждой книги, по-видимому, отмечая заложенные страницы, выглядывала атласная или парчовая лента, украшенная вышивкой и затейливыми кисточками с бусинами. Али Мустафа сердито фыркнул. Вот они, бабьи поделки, уже и сюда добрались… А вот и любимый стул его дяди, тоже обложен подушками… вышитыми. В холодном сердце воина шевельнулось нечто, похожее на… смущение? А тётка-то малолетняя… вроде как заботится о престарелом муже. Или очаровывает? Он фыркнул ещё злее, намеренно распаляя себя, и вышел в сад.

Гость не успел ступить и нескольких шагов в тени деревьев, как чуткое ухо уловило голоса. Женщины. Две. Поблизости.

А-а, очень кстати… Нарушать границ приличий и женской половины он, разумеется, не собирается, но если есть уши — отчего же не послушать? А… гм… если есть глаза, и будет на что посмотреть — отчего не глянуть? Бесшумно, словно хищник, подкрадывающийся к пьющей лани, он направился по дорожке к пруду, не торопясь, заглядывая в просветы густых крон, чтобы не выдать своё присутствие двум гуриям, беззаботно о чём-то щебечущим неподалёку.