Когда возвращается радуга. Книга 1

Её учитель и супруг не бросается словами. И если готовится к худшему — скорее всего, так и будет.

И что же, теперь бедному Огюсту придётся отнять всю руку? Или всё-таки искусство её драгоценного эфенди и волшебные лекарства помогут?

Да что же она сидит? Скорее, бежать, распорядиться насчёт комнат, сытного ужина для множества гостей, что прибудут к вечеру, и ещё… подготовить баню, непременно, потому что с дороги мужчинам надо будет как следует помыться… А потом в лабораторию! Брать кровь — это не больно, эфенди уже несколько раз прокалывал полой серебряной иглой ей жилку на руке. Пусть берёт, сколько нужно, для Августа ей ничего не жалко! Главное — чтобы помогло…

Она невесело улыбнулась.

Вспомнила лепёшку, которую когда-то они с Августом-Огюстом Бомарше преломили на совместной трапезе.

И совсем скоро, возможно, смешают кровь…

Но вряд ли он когда-то поймёт, что они теперь побратимы.

Глава 13

Дотемна Ирис носилась по дому, как угорелая. Не осталось ни малейшего уголка, не затронутого приготовлениями к вечернему наплыву гостей, сколько бы их ни было. И тут, надо отдать должное, весьма кстати пришлась помощь подоспевшей Айлин-ханум, у которой за немалое время замужества и вдовства накопился куда больший опыт ведения хозяйства, а главное — она успела заработать непререкаемый авторитет у здешних слуг и кухарки, которые на приказы Ирис иногда и покачивали с осуждением головой, хоть и подчинялись, а вот «Луноликой» ни разу не посмели возразить. Бывшая звезда Сераля умела командовать домочадцами не хуже, чем её покойный супруг своими войсками, и если бы не она — её подопечная запуталась бы в собственных распоряжениях.

Да и расторопная Ильхам оказалась рядом весьма кстати. Успев за время гостевания изучить порядки в доме табиба, она взяла на себя обустройство комнат. Это по её распоряжению в покои франков подобрали привычную европейцам мебель. К тому же, нормандка продумала вечернюю трапезу, годную и для здоровых, и для возможного больного. Ирис нипочём не догадалась бы держать наготове для Бомарше крепкий куриный бульон с толикой пряностей и трав, считающийся сам по себе целительным: оказывается, даже Ибн-Сина упоминал о нём, как о весьма полезном продукте, способствующим восстановлению жизненных сил и укреплению телесных соков. А главное — отвечающему одному из правил великого врача: «Лекарство должно стать едой, а еда — лекарством».

Это Ильхам, предварительно посоветовавшись с табибом, послала в ТопКапы записочку Марджине — а там уж сведения пошли по цепочке и добрались, до кого следует. Поэтому, когда вечером к дому Аслан-бея и впрямь подошла вереница верблюдов на подкашивающихся ногах — не из-за усталости, а от многодневной непрерывной качки, — их встретили свежие погонщики и почётный конвой из дворца. Перехватили — и прямым ходом отправили в ТопКапы, где поджидали стойла с кормушками для животных, тёплый кров и горячая пища для людей, кладовые для даров…

Филипп де Камилле оказался в той самой карете, в которой во время видения явился Ирис, и, похоже, впрямь был готов выпрыгнуть на ходу. Он не на шутку удивился, когда, стоило дормезу остановиться перед воротами, те тотчас распахнулись, и садовник, их открывающий, замахал руками, призывая возницу заезжать во двор. Но вздохнул с облегчением: должно быть, предчувствовал долгие переговоры в витиеватом восточном стиле перед тем, как прорваться в дом к лекарю, да обошлось. Карета без задержек направилась прямиком к крыльцу, где поджидал Аслан-бей с обоими учениками. К слову сказать, этим «юношам», как он их называл, стукнуло уже под сорок, но, конечно, в сравнении со своим почтенным наставником, они были совсем молоды…

Лекари учтиво поклонились послу Франкии, нервно оглядывающемуся на карету, из которой только что выпрыгнул, забыв о солидности, причитающейся его высокому положению.

— Добро пожаловать в этот дом, и да будет с тобой милость Всевышнего. — Аслан-бей бросил испытующий взгляд на иссиня-бледного от усталости франка, покачал головой. — Оставим положенные случаю приветствия на более подходящий момент, дорогой гость, я вижу по вашему состоянию, что вы встревожены, потому — не будем терять время. Каков ваш соотечественник?

— Плох, — не чинясь, ответил де Камилле. — Рука почернела почти до локтя, буквально за последние двое суток. До этого был затронуты только пальцы, пришлось… отнять кисть. Не помогло. Он в лихорадке.

— Благодарение небесам, он здесь, это главное… Али! — бросил через плечо лекарь. Нубиец, выступив вперёд, поклонился. — Он поможет, — пояснил коротко. — Вашего друга пока доставят в хамам, ему понадобится очищение целебным жаром; вы же пока отдохните. Гуссейн, проводи господина посла в его покои.

Заехав во двор, спешился с гнедого жеребца величественный племянник лекаря, не растерявший за время путешествия стати и могутности. Осторожно обнял хрупкого по сравнению с ним дядюшку.