Когда возвращается радуга. Книга 2

— Смотрите, госпожа, смотрите! — отчего-то радостно завизжала Фрида, подпрыгивая у переднего окошка, того самого, откуда в обычное время было видно лишь верх сиденья и спину кучера, а сейчас, когда он с Али спрыгнул, открылся обзор на то, что впереди. Там, неподалёку, поверх голов четвёрки лошадей, запряженных цугом и сейчас нервно переступающих, было видно, как распахиваются дверцы трёх возков, вроде бы запечатанных личной магической печатью герцога д’Эстре, а из их глубин выпрыгивают рейтары — в доспехах, с пистолями наизготовку, со свирепыми ухмылками на рожах…

— Ох! — только и вскрикнула Ирис.

Да ведь они… ждали!

А она-то… Резвилась себе по полянам, ничего не зная…

Ей чуть не стало дурно. Но первый выстрел, заставивший остановиться и нелепо взмахнуть руками одну из чёрных фигур нападавших, привёл её в чувство.

— Куда?

Она перехватила подпрыгивающую от возбуждения горничную, что, елозя на коленках у окошка, приготовилась уже к прекрасному зрелищу сражения.

— Дурочка! Не соображаешь, что ли? Подстрелят!

Как ни крути, а деревянные стены кареты могло пробить пулей запросто.

— Да ведь там… Ребята Модильяни, и впрямь, госпожа! Мы спасены! — бестолково верещала Фрида, не понимая, отчего это хозяйка стаскивает её с сиденья, мало того — тянет на пол. — Всё ж хорошо!

— Ложись! — прикрикнула на неё Ирис. — Одна пуля влетит, случайная — и радоваться будет некому! Замри!

Поняв, наконец, что не всё так радужно, девушка угомонилась, и нехотя свернулась калачиком на полу, благо, места между сиденьями было достаточно. Ирис опустилась рядом, стараясь унять выпрыгивающее из груди сердце. Поискала глазами кота и обнаружила рыжий хвост, нервно постукивающий из-под дивана. Что ж, Кизил всегда был умницей, а уж ему-то найти безопасное место куда проще, чем двум здоровенным девицам… Сейчас хрупкая с виду, считавшая себя маленькой и изящной, Ирис вдруг почувствовала, что себя неприлично крупной, даже толстой, настолько, что всякому, кто захочет её подстрелить, достаточно пальнуть наугад — и попадёт, сразу насмерть…

Стоя на четвереньках, она часто задышала.

Ну и что с того, что за окнами вопят на все голоса? Пусть там палят, звенят железом, ругаются так… Честное слово, в её словаре таких франкских понятий нет, но нетрудно догадаться, что это наверняка богохульства или что-то непристойное. А лязгает-то прямо за дверцей — вероятно, граф отбивает удары шпагой… Она, Ирис, должна успокоиться. Дыши… дыши ровно, ритмично, как учил эфенди, пользуйся тем, что есть пока передышка, что ты ещё не в самой гуще… А вдруг у нападающих спрятана подмога? Рейтары — отличные бойцы, маршал рассказывал об из подвигах, но много ли их там? А сколько злодеев скрывается в притихшей чащобе, дожидаясь, когда защитники гостьи выдохнутся? И потом выскочат — и прихлопнут всех одним ударом…

Ирис закусила губу.

Нет, живой она не дастся. И вообще — не дастся.

Кажется, ей удалось взять в себя в руки. Счастливая девочка Фрида! Не обладая богатым воображением, она, едва увидев людей Модильяни, вбила себе в голову, что всё закончится хорошо, надо лишь потерпеть и отсидеться — и теперь, прижмурившись, терпеливо лежала на дне кареты, лишь вздрагивая время от времени, если очередной выстрел или вопль громыхал слишком уж близко. Её хозяйке было не до спокойствия.

Усевшись на пол, она, опираясь спиной о сиденье, осторожно приподнялась и выглянула в боковое окно.

Мелькнула массивная фигура. По ярким полосам на восточном одеянии и по быстроте движений Ирис узнала Али. Тот крутился на месте, давая отпор сразу двум чёрным. С другой стороны кареты на графа де Камилле наседало сразу трое. Вот один из них отшатнулся с кровавой впадиной вместо глаза, другого отбросила ещё одна пуля в грудь, а подоспевший рейтар, перехватив разряженную пистоль за ствол, шарахнул от души тяжёлой рукоятью набросившегося на него ещё одного здоровенного малого. Даже до Ирис донёсся хруст черепа… Ирис сглотнула. Одно дело — видеть, как режут пациентов на операции, другое — как люди лишают друг друга жизни…

Задрав до колен юбки, нашарила прикреплённые к сапожку ножны. Рукоятка кинжала, подаренного когда-то самим Аслан-беем, привычно легла в ладонь.

Вот только вонзать его или метать придётся на этот раз совсем не в мишени…

Сосредоточенная, напряжённая, она застыла у дверцы, позабыв о возможных шальных пулях и не снимая руки с щеколды, готовая… к чему? Этого и сама не знала, кроме того, что если понадобится — она будет действовать. В конце концов, в ней течёт кровь Баязеда и горячих ирландских предков, и не дело ей, ученице самого Аслан-бея, прятаться, когда мужчины защищают её. Вдруг уже сейчас кто-то истекает кровью, и жизнь его висит на волоске? И некому остановить кровь, прошептать исцеляющий заговор… Надо будет — она выпрыгнет и бросится на помощь, как велит ей долг ученицы лекаря. Не одному же графу де Камилле проявлять честь и благородство. А с её самоуправством придётся ему смириться.