Когда возвращается радуга. Книга 3

И тут же, как снег на голову, ещё одна новость: Рыжая Бесс уехала! Уехала, белёная спесивица, бриттская гордячка; услышала, что в её Ирландии бунт — и умчалась людишек усмирять. Ага, сейчас… Не бабское это дело — кровищу разводить. Женщина — она создание нежное, хрупкое, ей, если уж становиться под знамёна, то лишь за правое дело, как вон Роанской деве, у которой за каждым плечом по ангелу в помощь было приставлено. А бриттская кошка — что с неё взять? У той, поди, за плечами фавориты да дурные советники… Нет, правильно говорят: что бог ни делает — всё к лучшему. Хорошо, что разругались. Не ровён час, стала бы женой доброго Генриха, начала бы потихоньку Франкские земли к рукам прибирать… Не сложилось — и ладно. Однако не слишком ли быстро после отъезда несостоявшейся невесты король… того… в Сен-Жермен свои стопы направил, да ещё не один, а с загадочной дамой?

А ведь известно, что испокон веков франкские государи венчались только в Шартре, а короновались в Реймсском соборе. Или особо короновали только королеву, если государь к тому времени давно уже правил. Устраивали целое сказочное представление, у всех на виду, торжественное, пышное, красивое; закатывали для народа праздник…

А что сейчас творится — просто непонятно.

И лишь капитан особой Секретной службы Его Величества знал, каких трудов стоило держать столицу именно в этом, всего лишь недоумевающем состоянии духа; строго дозируя слухи, жёстко пресекая сплетни, могущие привести к волнениям в толпе; процеживая болтовню в светских кружках, вовремя подкидывая в разгорающееся пламя жадного любопытства одно-два поленца «абсолютно секретных сведений»… Не пройдёт и двух недель, как столичные настроения подхватятся в провинциях; и патриархи аристократических семей, и солдаты в казармах, и сельские кумушки, и обедневшие, но гордые дворяне проникнутся мыслью, что, собственно, ни к чему славной и великодушной Франкии родниться с хитрой заморской лисицей: ей дай палец — оттяпает руку! Торговые союзы, мирные договоры — этого за глаза хватит. А лучше всё же, когда рядом с нашим, благословенным небом монархом не какая-нибудь иностранка, да ещё привыкшая у себя на родине держать мужчин под каблуком, а благочестивая соотечественница, из какого-нибудь славного рода, чтобы корни его — из самой земли росли, Нормандской ли, Прованской, Дижонской… Наша, одним словом. Всем своя.

Слухи росли, как на дрожжах, слухи правильные, нужные.

Ибо, хорошо помня притчу о семенах, часть из которых так и пропала втуне, попав на камни, Его Величество — по совету мудрых людей — готовил благодатную почву для ошеломительной вести о своей женитьбе. К тому моменту, когда он особым указом объявит об изменении своего статуса и создании семьи, так называемое «общественное мнение» должно созреть настолько, чтобы принять сие событие, как долгожданное. Как будто ещё немного — и сами представители провинций принялись бы засыпать монарха просьбами жениться на соотечественнице, по примеру первых королей…

***

Вот так и жила столица: взбудораженная, восхищённая, но и не на шутку встревоженная слухами из ряда вон выходящими… Не забывали перемывать косточки «сбежавшей» королеве бриттов: «Чай, не только со своей Ирландией поскакала разбираться, но и гнева нашего Генриха убоялась. Ишь, пригрела на груди змеюку-кровососа! Да полно, неужто не знала, кто ей нашёптывает о нас гадости?» О загадочной «даме под вуалью» судить-рядить не забывали, но — тс-с-с! Шёпотом, с оглядкой, мало-ли… Попадёшь ещё под Закон об оскорблении Его Величества… Зато без устали восхищались смелостью и непревзойдённым мастерством графа де Камилле, в одночасье ставшего гордостью не только столицы, но и всей Франкии: добрые вести не стоят на месте, а потому — имя графа не знали разве что младенцы или совершеннейшие невежи. Девушки тайно и явно вздыхали по нему, мечтая глянуть на героя хоть глазком, и сокрушаясь о его недавнишней помолвке, изначально не позволяющей даже помыслить о чём-то большем помимо случайной встречи и нежного заглядывания в глаза. Дамы и почтенные матроны изыскивали возможность разыскать нынешнюю знаменитость и пригласить в свой кружок избранных. Молодые провинциалы, собираясь покорять Лютецию, первым пунктом в планах завоевания славного города и устройства карьеры ставили непременную встречу с живой легендой, в надежде заполучить протекцию, или хотя бы доброе напутствие, или хоть тень удачливости знаменитого графа. Молодые аристократы, отринув светские развлечения и бездумное прожигательство жизни, в попытках стать похожими на своего кумира взялись за изучение иностранных языков и основ искусства дипломатии…

Узнай Филипп о собственной популярности, если не сказать — славе — он безмерно удивился бы. Вот только… узнавать было некому. Куда исчез де Камилле, своим подвигом взбудораживший умы и любопытства соотечественников, вызвавший повальное восхищение и не только — оставалось загадкой, ответ на которую был известен разве что Его Величеству да нескольким избранным особам.