Когда возвращается радуга. Книга 3

…как, твёрдой походкой, с надменным выражением лица, капитан вошёл в приёмную, где многочисленные присутствующие, слетевшиеся при известии о возможной его опале, как стервятники на падаль, поклонились — кто с затаённой издёвкой, кто с искренней скорбью; затем, не удостоив ответа, он прошествовал в кабинет, где сам Омар ибн Шариф, консул солнцеликого, нервно расхаживал, заложив руки за спину и пиная время от времени слугу, трясущими руками собирающего черепки от разбитого кувшина с вином, запрещённым Пророком. Перешагнув порог, капитан Джафар повернулся лицом к Мекке, вознёс хвалу Аллаху — и лишь после этого обратился к послу:

— Я готов принять послание Солнцеликого, его милость или кару, с одинаковым рвением. Ибо, если я в чём-то провинился перед султаном — то, воистину, достоин смерти, а если заслужил — поощрения. На всё воля его и Аллаха!

— Достойные слова достойного правоверного мужа! — с поклоном ответил ему консул. — Прими же высочайшую волю, друг мой…

И заметил лёгкую усмешку на лице капитана.

— … Друг мой! — повторил уверенно и громко, так, чтобы его расслышали те, кто за закрытыми дверьми ловили каждого слово, затаив дыхание. — Ибо, какова бы она ни была — моё отношение к тебе не изменится, Джафар-ага, достойнейший из достойнейших. И если ты и впрямь в чём-то виноват — то без злого намерения, ибо кому, как не мне, знать чистоту твоих помыслов и преданность Солнцеликому.

— Благодарю, Омар, — помедлив, ответил капитан. — Я… не забуду. Но во имя твоей честности — не повторяй более таких слов, ибо твои недоброжелатели извратят их до последнего звука. Желаешь ли ты, чтобы я прочёл высочайшее послание при тебе?

— Ты вправе вскрыть его наедине, Джафар, — ответил консул.

А сам, не сводя многозначительного взгляда с капитана, протянул прихваченный со стола лист бумаги.

Сквозь брызги чернил и помарки, вызванные писанием наспех и на иноземном наречии — осторожный посол прибегнул к греческому языку — можно было разобрать:

«Закрытая карета ждёт тебя у чёрного входа. Поспеши в Гавр, там готовится к отплытию корабль в Новый Свет».

А ещё — на столе дожидался мешочек с деньгами и какие-то бумаги — очевидно, здешний пас-спорт…

Глаза капитана Джафара увлажнились. Нечасто его суровая душа смягчалось.

Он пытливо заглянул консулу в глаза — и обнял его.

Поколебавшись, поднёс записку к светильнику. Дождался когда пепел, под вздох ибн Шарифа осядет на ковёр…

— Я не привык уклоняться ни от опасности, ни от высшей справедливости, уважаемый Омар. Я готов.

Консул вновь склонился в поклоне.

И, не разгибаясь, указал на круглый столик на высокой витой ножке рядом с окном. Там, поблёскивая вкраплениями изумрудов в резных сандаловых завитках (сердце капитана болезненно сжалось при воспоминании о прекрасных глазах Ирис), поджидала его гибель — или… слава.

И хоть ноги, казалось, налились свинцом — он заставил их пройти эти пять шагов, отделяющих его от ларца.

Рядом, на атласной подушке, лежал золотой ключик на золотой цепочке. Миниатюрный, совсем не для пальцев, привыкших сжимать штурвал или саблю. Но и с ним капитан справился, хоть и не без внутренней дрожи. Вложил в скважину. Безошибочно, в правильную сторону, повернул. Не замечая, что затаил дыхание, откинул крышку…

И судорожно прикусил костяшки пальцев, чтобы не вскрикнуть от облегчения радости. Внутри был лишь свиток!

Впрочем, возможно, он излишне торопится, и шёлковая удавка ждёт его в свёрнутом пергаменте?

Он извлёк послание и обнаружил под ним то, чего не ожидал здесь найти: какую-то миниатюру, с первого взгляда — портрет… Однако Слово повелителя — то, с чем надо ознакомится прежде всего; и вот, почтительно приложив фирман ко лбу и устам, он сломал печать и развернул, наконец.

Первые строки заставили его побледнеть, вспыхнуть… и отшатнуться.

Не веря своим глазам, он перечитал ещё раз и протянул письмо консулу.

— Уважаемый Омар, не зачтёшь ли ты мне то, во что я, ничтожный, никак не могу поверить? Не ошибся ли Солнцеликий?

Помедлив, и в то же время борясь с любопытством, ибн Шариф вгляделся в первые строки — и тоже побледнел. Со злорадством покосившись на запертые двери, за которыми воцарилась мёртвая тишина, огласил:

— Вот что пишет Великий султан: «Приветствую тебя, мой новый капудан-паша!»

И, с нескрываемым удовольствием вновь поклонившись Джафару, продолжил:

— «Твои заслуги перед Османским государством велики, и, даруя тебе звание адмирала и командующего флотом, мы лишь воздаём тебе должное. Но не возгордись, оправдай наше доверие!

Нам стало известно, что Армада короля Филиппа намерена совершить дерзкий рейс к берегам Бриттании. И, хоть мы не в ладах с королевой-девственницей, но помощь ей скажется благотворно на наших отношениях с Франкией и королём Генрихом, чьей невестой Елизавета будет вот-вот официально объявлена.