Когда журналисты были свободны

На фоне обрюзгшего, постаревшего, с трудом говорившего Ельцина он казался лучшим политиком, какой только мог встать у руля страны. Рейтинг Путина зашкаливал.

В первое время после выборов Березовский отдыхал где-то на Карибах – говорил, что практически отключился от дел. Вернувшись, обнаружил, что молодой президент (которого Березовский почему-то счел своей марионеткой) ведет себя совсем не так, как хотелось бы Борису.

У них состоялся приватный разговор, приведший Березовского в бешенство: Путин коротко и емко объяснил олигарху, что под его дудку он плясать не будет.

Я до сих пор не могу понять, на что Березовский рассчитывал, – он даже с Ельциным, с которым был знаком намного лучше, не позволял себе общаться в таком тоне и фактически диктовать правила игры. Но после того разговора Березовский закусил удила.

Он требовал, чтобы на ТВ-6 каждый день выходили выпуски, порочащие Путина.

Я понимал: это самоубийство. И для канала, и для журналистов. Я пытался договориться с Березовским. Вообще, я исходил из того, что всегда можно договориться. Ведь мне это удавалось – и когда работал в программе «Время», и в молодежной редакции Центрального телевидения, и во «Взгляде», и в программе «12 этаж»… Я умел договариваться с начальством, с большим начальством, с очень большим начальством, и у меня возникало такое ощущение, что я всегда сумею выйти сухим из воды. Хотя я понимал, конечно, что телевидение не может быть вне государства, вне правящей партии, вне правящего лидера. Конечно, были золотые времена, когда Ельцин лично вроде бы не вмешивался. Но за него это делал Полторанин, а потом Чубайс и другие. Так что ельцинские «золотые времена» – это иллюзия. Они были относительно, конечно, свободными, но всегда был тот, кто присматривал, а иногда достаточно жестко присматривал.

Сейчас я еще более отчетливо понимаю: все мои компромиссы, маленькие и большие, все мои ошибки, мелкие и крупные, все это – моя драма и драма многих из моего поколения. Мы были воспитаны при советской власти, мы прорывались к новой жизни, другим ценностям. И заблудились…

С Березовским же была – стена. Непробиваемая стена. Кажется, для него конфликт с Путиным вылился в классическое «нашла коса на камень» – он был готов биться до конца.

Мне же не хотелось выступать против Путина ни как человеку, ни как журналисту.

– Борис, я ухожу, – сказал однажды Березовскому. – Ты верни мне деньги за мои акции.

Надо отдать ему должное – он вернул. Не все, но заплатил действительно хорошую цену. И мы расстались.

Я закрыл за собой дверь телевидения, которое сам же и создал. И на котором мне так хорошо работалось.

Это был большой прием в Кремле – тот, на который собирают «весь цвет», чтобы в неформальной обстановке решить вопросы, на которые в формальной пришлось бы потратить слишком много сил.

– Эдуард Михайлович, – Путин подошел ко мне, приобнял за плечо, – у меня к вам небольшой разговор.

Мы отошли в сторону. Я ловил на себе прицельный огонь взглядов: что за разговор у Путина с Сагалаевым? О чем? Кем Сагалаев вернется после этого разговора?

– Эдуард Михайлович, что вас беспокоит в этой жизни? – Путин посмотрел прямо в глаза.

– Меня беспокоит судьба ТВ-6, – ответил я то, что логично было бы ответить. Я не соврал – мне действительно было больно видеть, во что превращается некогда мой канал. Тогда на нем пошла череда переименований, канал стремительно превращался в грязно-политический, терял рейтинги…

– Меня тоже это беспокоит, – кивнул Путин.

– Владимир Владимирович, я знаю, каким может быть выход из положения. Знаю человека, которому Борис согласится продать свои акции. Он боится этого человека. Физически, до дрожи боится. И Борис ему продаст, если тот потребует.

– Нет, Эдуард Михайлович. Давайте пойдем путем гласности, – предложил Путин. – Березовский ведь вам угрожал? Он грозил расправой, если вы не продадите ему свою часть акций ТВ-6? Вы сможете рассказать об этом на пресс-конференции?

Березовский мне не угрожал. Мы очень серьезно спорили, порой – слишком серьезно, но до реальных угроз дело не доходило.

– Нет. Угроз расправы не было – и я как мужчина не имею права так подставить даже бывшего партнера, – сказал я и честно добавил: – Ну и, хоть я и мужчина, но боюсь. За такое лжесвидетельство Березовский может все фантомные угрозы перевести в реальные.

– Значит, угроз не было? – еще раз уточнил Путин. – Ну хорошо.

И я вернулся «в мир» ровно тем же, кем и был. Бывшим совладельцем ТВ-6 Эдуардом Сагалаевым. Только в Кремль с тех пор меня стали приглашать лишь изредка – для того, чтобы вручить очередной орден как ветерану телевидения.

Глава восемнадцатая Новая жизнь

Странные ощущения – быть человеком. Не директором, председателем, руководителем – просто человеком. Имя, фамилия. Эдуард Сагалаев. Однажды такое уже случалось в моей жизни – в начале 90-х. В начале 2000-х случилось вновь. Тогда я быстро вернулся в работу. Сейчас ощущения были другими.

Я чувствовал, что мне важно что-то понять, пережить, – и это совсем не имело никакого отношения к работе.