Сегодняшний мир стал достаточно фрагментированным. Современный человек имеет возможность быть более независимым, причем как экономически, так и информационно. Этому способствует новая информационная культура, пришедшая с соцмедиа. Поляризация массового сознания, получающая свои пики в периоды выборов и референдумов, делает каждого даже в относительно «мирное» время нетерпимым к мнению других.
Поляризация также приходит потому, что дискуссии, как установили психологи, только укрепляют каждую из сторон в своем мнении, так что после них участники расходятся еще более убежденными в своей правоте.
Мир перестал слушать другого. Его мысль мне неинтересна, когда она не совпадает с моей. Раньше все было наоборот: всем были интересны непохожие на других мысли.
В то же время на другом уровне мы погружены в общие телесериалы, в общие новостные события, живем в рамках более или менее единой картины мира. Все это обусловлено не просто победой Запада в холодной войне, что привело ко многим заимствованиям экономического и политического порядка, но и более сильными информационными и коммуникативными возможностями западного мира. Запад ушел резко вперед еще тогда, когда Советский Союз отказался от разработки и производства своих компьютеров, а положился на военно-техническую разведку, видимо, решив, повторить опыт атомного проекта.
При этом Советский Союз был успешен по ряду направлений социального управления. Среди них мы можем обозначить следующие:
• активная поддержка развития естественных наук, обеспечивавших цели обороны, хотя и в случае ядерной бомбы много было сделано с помощью технической разведки, к примеру, первая советская атомная бомба по чертежам ни на сантиметр не отличалась от американской;
• «правильность» поведения советских граждан обеспечивалась с помощью репрессивной машины, но когда она вступала в противоречие с предыдущим пунктом, то он мог приниматься во внимание как более сильный, например, арестованный в довоенное время Л. Ландау был освобожден по ходатайству физиков, хотя был автором листовки против Сталина;
• более мягкими методами времен застоя был запрет на поездки за границу для тех, кто был замечен в диссидентской деятельности, их также могли лишить престижной работы в пользу непрестижной;
• СССР удерживал единую информационную повестку дня, создавая ее как системой монолога внутри страны, так и закрытия поступления другой информации благодаря «железному занавесу»;
• СССР удерживал единую виртуальную повестку дня в литературе, искусстве, кино по тем же причинам, поскольку не было других путей входа на читателя/зрителя, кроме государственных;
• СССР удерживал свой нарратив, управляя эмоциями, например, с помощью кино и музыки, не менее эффективно, чем он управлял разумом.
Никакой протестный месседж не мог проникнуть ни в информационное, ни в виртуальное пространства. В Хельсинкское соглашение, подписанное СССР, т. к. оно фиксировало легитимность послевоенного раздела мира между Западом и СССР, были вставлены свобода передвижения людей и идей. Это было сделано с помощью К. Мельника и разведки Ватикана.
Константин Мельник, работая в РЭНД, дал прогноз об избрании после смерти Сталина именно Никиты Хрущева. Он опирался и на количество упоминаний всех политических игроков – претендентов в советской прессе. Он вспоминает это так: «Я был советологом, одним из немногих в то время во Франции. Возможностей у нас мало. Агентурной сети в Союзе вообще не было. И мы черпали информацию из открытых источников, из газет. Когда я служил в штабе генерала Жуэна, я, руководствуясь своими наблюдениями, предсказал, что после смерти Сталина к власти в Советском Союзе придет Никита Хрущев. Я следил за частотой упоминания имен Берия, Маленкова и Хрущева в газете «Правда». Моя теория заключалась в том, что партия имела в стране большой вес. Ставленник партии и должен был встать у руля государства. „Правда” писала чаще всего о Хрущеве» (цит. по [1]).
Автором идеи Хельсинкской третьей корзины он называет ватиканского адвоката, своего друга Жана Виоле. В своей книге «Современная разведка и шпионаж» он отдает под рассказ только одно примечание. Мельник говорит, что три года они лоббировали идею, а сам он передал ее американцам в ЦРУ, с которыми сотрудничал [2].
Все это является той или иной легитимацией фейков, которой занимались задолго до эпохи постправды. Эпохи фейков и постправды не было, но фейки и постправда были и активно использовались как для удержания картины мира своего населения, так и для интервенций в массовое сознание других стран.
У Андрея Белого можно найти такую цитату:
«Помню: сидели в одном ресторане с редактором бойкой распространенной газеты, в которой писал я: редактор, которому присылал фельетоны из Дорнаха, мне говорил:
– Что писали вы – правильно: только печатать нельзя фельетоны такие; печатать про правду – есть ложь в наше время. Ложь надо печатать; и в этом вот правда…» [3].