Кого не взяли на небо

Обрубки крыльев, торчащие из широкой спины ангела смерти, слегка дрогнули, а серая рука перебросила через плечо край римской тоги. Лысая голова развернулась в сторону мужчины и чёрные глазницы истекли ручейками тёмной, густой крови.

— Да, старина, — сокрушённо покачал головой мужчина, — Снова война, смерть и страдания. Наше с тобой предназначение, наш с тобой долг. Не мы с тобой это затеяли, но именно нам и придётся всё это завершить. Этот мир скоро рассыплется, словно высосанная куколка в паучьей паутине, если мы с тобой не вмешаемся.

Авадонна шагнул вперёд, опираясь на каменный гладиус: чёрные от копоти створки стеклянных дверей мигнули зелёными огоньками и разъехались в разные стороны. Мужчина в охотничьем костюме поспешил следом, махнув на прощание мертвецу в каске.

Двери лифта сомкнулись, кабинка устремилась вниз.

— Ты завёл себе механиков? — кончиком острого ногтя мужчина подцепил капельку машинного масла, стекающего по ржавой обшивке стены, — Кто следит за техникой и механизмами?

Авадонна склонил голову — капельки крови из глазниц пали на мощный, обнажённый торс.

Кабинка вздрогнула и остановилась: взору предстал проём тёмного коридора, круто спускающийся вниз.

— Боюсь, старина, что у меня нет времени на чашечку кофе в твоём уютном прибежище, — поморщился Люцифер, семеня вслед за огромной скульптурой, — К тому же атмосфера вашего потрясающего Кладезя немного экстравагантна: знай я, что ты пригласишь меня войти — выбрал бы подобающий событию наряд: радиацонно-защитный костюм, к примеру.

Крутой спуск завершился: поверхность ужасных двустворчатых ворот, преграждающих путь, бугрилась барельефами жутких лиц мертвецов, с челами, охваченными королевскими венцами.

— Я был уверен, что Кладезь Бездны — есть некое измерение, сфера, нежели явленное в материи место, — пробормотал Князь.

Авадонна отступил в сторону, освобождая путь. Каменное изваяние перекинуло край римской толги на другую руку и застыло недвижной глыбой.

Двери бесшумно растворились.

— Ты пригласил меня в свою обитель, но сам не смеешь ступить за ворота, — прищурился Люцифер, окидывая проницательным взглядом каменную скульптуру, — Что за чертовщина творится в твоей обители, Ангел Смерти?

Пыль под ногами надгробия пришла в движение: возле серых ступней прошёлся маленький торнадо, сложив песчинки в несколько неровных строк.

And so, despite his weighty armor, he lived in fear.

Of a delicate thing, ilttle more than a girl.

Where fire resideth, shadows twist and shrivel. But in the Abyss, there are shadows none.

Fear not the dark, my friend. And let the feast begin, — склонив голову, прочёл Князь мира сего.

— Люблю разгадывать квесты, мой друг, — мужчина в зелёном охотничьем костюме похлопал по плечу скульптуру, изображающую мрачного демона в римской тоге, и направился прямиком к воротам. Он прижал длинные пальцы, унизанные массивными перстнями к ликам мертвецов и сильно толкнул створки. Те бесшумно распахнулись.

Взору Люцифера предстала бескрайняя пустота, чернеющая отчаянием. Здесь не было ровным счётом ничего: ни смерти, ни жизни, ни времени, ни пространства — точка мрака, растянутая в бесконечность. Реальность этого места создавалась стеной: аккуратные каменные блоки, точно подогнанные друг к другу, резали темноту пополам. К стене лепилась лестница: бесконечные пролёты уходили вниз.

— Достойная, атмосферная иллюзия, визуально подтверждающая различие между Шуньятой и безнадёжным Всепиздецом, — присвистнул Люцифер, любуясь окружающим пейзажем.

— Что ж, будем спускаться, — он осторожно ступил на первую ступеньку.

Спуск давался превосходно: коричневые сапожки на высоких каблуках бодро преодолевали пролёты.

— Скучно тут, — пожал плечами Князь, — Спою, пожалуй.

Мощный баритон, исполняющий куплеты Мефистофеля из оперы Гуно, потревожил заупокойную тишину Кладезя.

— Однако же акустика здесь великолепная, — заключил повеселевший Люцифер, — Возможно мне стоит размышлять вслух и мои мысли разнесутся по всей Вселенной. Может статься — проникнут в глупый псиный мозг моей ненаглядной Упуаут. Общеизвестно: собаки — глупы, но, в то же время, считается, что эти существа тонко чувствуют любое проявление любви. Так где же я ошибся?

— Будучи белым ангелом, первым в свите коварного Яхве, по ночам я обдирал сады Эдема — подносил тебе райские яблочки и белые лилии; играл на арфе и пел дурным ангельским голосом — ты оставалась холодна... Так где же я ошибся?

— Познав истину и отринув ложного Отца, я стал великим воином — пришёл к тебе в доспехах, покрытых кровью и возложил трофеи к твоим ногам: отрубленные головы ангелов, крылья серафимов, чудесное сияние престолов — ты оставалась холодна... Так где же я ошибся?

— Пав в Бездну, я обрёл потрясающий облик и абсолютную власть над страстями мирскими — я купал тебя в океане удовольствий, чаши наслаждений курились ароматами похоти и разврата, кубки, наполненные чистейшим экстазом, никогда не пустели, я слал тебе поздравительные открытки каждое Рождество — ты оставалась холодна... Так где же я ошибся?

Ответивший ему глас хрипел ржавым дисторшеном: