Кого не взяли на небо

— Я расскажу им, как крест поверг их старых богов.

— Ни слова о Иисусе: обойди эту тему, перепиши историю, — крикнула ему вслед женщина, что красит волосы кровью врагов, — Мы скоро встретим одного, но этот перчик не будет нам врагом: неувязочка однако.

В сумраке, подсвеченным призрачным радужным сиянием, фанатично блеснули глаза кривоногого горбуна.

И больше не было слов: злодеи и мертвецы, вампиры и чудовища, убийцы и маньяки, а с ними и последний на Земле Бодхисаттва встали плечом к плечу.

Перед гусеницами «Леопарда» высилась неприступная «стена щитов», сооружённая пятью дохлыми викингами; на броне танка скалились и когтились вампиры Сехмет; классическая трёшка Йоргена демонстрировала жуткие акульи пасти; сержант Волчьего Сквада яростно рвал с груди остатки банного халата; Невенка и Соткен улыбались друг другу, жутко скрежеща скрещенными клинками, а на самом верху, окружённый мумиями в рабочих комбинезонах, высился неупокоенный фараон Джет — широко расставив усохшие ноги, бедняга сжимал древко рваного штандарта с размытым изображением Большого Серого Волка.

Йоля стояла чуть впереди всех, обратив бледное лицо к небесам, освещаемым чудесным сиянием Сигни: тройка кельтских богинь, обратившись воронами, унесли девочку на крышу домика смотрителя.

Женского обнажённого локтя коснулась огромная трёхпалая кисть:

— Я как-бы за любовь, и мне тут обещали встречу с Иисусом. Я буду с Вами, не возражаешь, сестра Селести?

Голос Теофила Руха слегка подрагивал; карий глаз снова плакал, а зелёный улыбался.

— Займите своё место в строю, Ваше Преосвященство, — слегка улыбнулась Госпожа.

Кончик датского меча взлетел вверх, указывая. Небо, подсвеченное просветлённой девочкой, разорвалось отвратительной синей прорехой, явив глубокую алую трещину.

— Сейчас она нас накроет, нам всем буквально пизда! — восторженно верещал в чреве «Леопарда» скальд Хельги.

* * *

— Они ждут, архистратиг, — архангел Габриэль распахнул призрачные створки окна и почтительно отступил в сторону, — Все они ждут.

Микаэль шагнул к окну: над бескрайней толпой страждущих душ человеческих парило несметное небесное воинство — великолепные крылья белели, словно облака, сталь клинков мерцала начищенным серебром.

Архистратиг обернулся; взгляд архангела скользнул по пепельной коросте, покрывающей лицо мёртвого Иеговы, сидящего на троне.

Архангел Микаэль тяжело вздохнул и, набрав полные лёгкие воздуха, воззвал:

— Братья мои! Взгляните вниз, взгляните на страждущих, что призваны и страдают, ожидая последнего слова Великого Студии — своего судьбоносного приговора! Настало время претворить заветы Творца: предсказания исполнятся и Судный День наконец-то свершится!

Микаэль замолк и процедил сквозь зубы:

— Всё это так глупо звучит... Что я могу им сказать, Габи?

Габриэль нежно огладил белоснежные крылья вопрошающего:

— Просто разозлись, милый. Просто разозлись.

Микаэль нахмурился и повысил голос: тон его слов вибрировал громовыми раскатами:

— Я провозглашаю Великий Исход: мы вернёмся на Землю, дабы закончить начатое — Апокалипсис грянет с новой силой, и мы, воины неба, повергнем своих извечных врагов! Мы возвратимся во славе!

Рука архангела обвела океан призрачных фигур, глаза хищно блеснули:

— И каждый из страждущих получит по делам своим земным!

В руках архистратига возник сверкающий горн — труба скорби, предвестник гибели мира явленного.

Микаэль слегка дунул: воинство ангелов встретило протяжный вой радостным гулом; море обречённых душ — мучительным стенаниями.

— Мы вернёмся с победой и я займу трон Отца, — объявил Микаэль.

Армия небожителей взметнула вверх клинки и неприкаянные души пали ниц, не в силах вынести всполохи серебряного ужаса.

Пространство забурлило; белёсые облака, окутывающие сады Эдема, разорвались, явив глубокую щель. Синяя дыра жадно всасала воинство, затем рваные края космической пизды схлопнулись и Рай свернулся в точку.

* * *

Мужчина в зелёном охотничьем костюме старомодного покроя устало разглядывал свой безупречный маникюр, однако и это развлечение ему вскоре наскучило. Он пригладил клинообразную бородку, закинул ногу на ногу, и нетерпеливо побарабанил пальцами, унизанными серебряными перстнями по набалдашнику своей трости. Желая рассеять скуку хозяина, голова сатира попыталась укусить ударивший её палец. Мужчина слабо улыбнулся.

— Что скажешь, Авадонна?

Его собеседник не проронил ни слова: застывшее каменной маской лицо, оставалось безучастным.

Мужчина в зелёном охотничьем костюме порывисто поднялся с обгорелого компьютерного кресла и обошёл кругом мрачное изваяние, разглядывая собеседника будто знающий себе цену, искушённый скульптор.

— У нашего друга весьма импозантный имидж и странный вкус, — заявил он обугленному скелету в пехотной каске, что сидел, прислонившись к бетонной стене заброшенного советского бункера.

— Не каждый решится выглядеть, словно могильное надгробие.