Коготь и цепь

Агравейн со всем рвением включился в дела государства. Занял удивительно новое место во Внутреннем Круге советников, где был встречен с бо́льшим, чем прежде, почетом. До этого он был Железной Гривой Этана, а теперь стал королем.

И при нем была его королева.

Любил он ее или нет, не имело значения. Не отказывая Ришильде в публичном уважении, Агравейн во многом стал относиться к ней как ко временно стесняющему неудобству, вроде сомнительного пайка в походе или прохудившихся от трения о поводья перчаток. Осмысление связи с Шиадой, такой древней и совершенно безумной, усилило тоску и прибавило сил. Даже божественным промыслам нужно время на воплощение в жизнь. Начертанное можно оттягивать, можно пытаться приближать, но избежать его не под силу даже Железногривому.

Тандарионы перебирали документы. Старый король, как Удгара прозвали в народе, время от времени смотрел на сына и испытывал легкое недовольство – видно же, что опять мыслями явно не в работе! Вон какая мечтательная физиономия! Слов нет.

– В жизни не верил, когда ты говорил, что управлять государством скучно и утомительно, – пробурчал Агравейн, заметив взгляд отца и вновь уткнувшись в бумаги.

– Теперь веришь?

– Исполнен доверия.

Агравейн продолжил глядеть в документ, но Удгар видел, что настрой Железногривого ничуть не изменился – все тот же задумчивый идиот. Надо бы вернуть с небес на землю.

– Как ваши дела с Ришильдой? – в лоб спросил Старый король.

Кажется, за время отсутствия Агравейна в Аэлантисе после войны с Орсом отец не утратил привычки с маниакальной озабоченностью интересоваться жизнью сына. Сам он без конца твердил о необходимости престолонаследования, и что только этим объясняется его нездоровый интерес, но Железногривый всерьез считал, что отцу просто пора завести пару любовниц.

– Наши дела улучшились, тебе ведь известно.

– Рад слышать. – Удгар не отвлекался от документов, хотя вид имел вполне цветущий. «У него всегда цветущий вид», – с тупой укоризной подумал Агравейн. – Государству нужен наследник.

Железногривый скривился. Вот надоел.

– Пап, можешь мне поверить, я делаю все, что от меня требуется. Если Праматерь благословит, через семь месяцев у нас будет наследник. А потом, раз уж у нас два короля, может быть, будет и два наследника? – злобно усмехнулся Агравейн просто из вредности. – Женись, тебе всего полвека.

– Соперники моему внуку даром не нужны, – махнул рукой Удгар, пропуская укол в собственные годы. На взгляд сына, старый прохиндей не постарел ни на день с тех пор, как Железногривый был восемнадцатилетним юнцом. – Да и не тебе, сыну леди Ланы, требовать посрамить ее память.

– Ты бережешь память о своей любви, как святыню. Но мне о моей запрещаешь даже заикаться.

«Несносный мальчишка!» – мгновенно раздражился Удгар. Он демонстративно твердым жестом отложил бумаги, за которыми и дальше прятаться от серьезного разговора мешало безосновательное упрямство сына. Сил нет, как достал.

– Лана была мне женой, Агравейн, – веско заявил владыка. – Женой и матерью четырех детей. А что тебя связывает с той жрицей?

Агравейн замолк, представив, как по-дурацки и наивно прозвучит его честный ответ.

– Можно я спрошу? – осведомился Железногривый, игнорируя отяжелевшее сопение отца.

Старый король пристально посмотрел на сына – ну и что за блажь на этот раз?! Покусал губы, окруженные продольными чертами зрелости, и сдержанно кивнул.

– Если однажды я введу в дом Шиаду Ангоратскую как законную супругу и мать народа, как ты примешь ее? Прежде чем отвечать, подумай, – предугадал Агравейн по лицу Удгара.

Старый король насупился и подобрался так, будто намеревался отразить сильнейший натиск. Только ему покажется, что удалось урезонить сына насчет этой жрицы, только Удгар вздохнет с облегчением, как спустя три-четыре месяца его неизменно вновь настигает такой вот разговор по душам.

– Наследница династии Сирин никогда не сидела ни на одном из тронов Этана, – безапелляционно заявил владыка.

Это было правдой: даже Нилиана Сирин, родившая Элориху Девятому двоих детей, никогда не была владычицей Иландара. Рожденных от него Нироха и Мэррит король приказал признать законными на пятьдесят втором году, когда стало ясно, что его жена не в силах подарить наследника. Когда она наконец соизволила оставить его вдовцом, Элорих уже достиг зрелости. Даже женись он снова, пусть бы и на самой плодовитой девице из всех, он вряд ли дожил бы до совершеннолетия преемника. В то время как его сыну Нироху было уже почти двадцать и его знал весь двор. В конце концов, Нирох и Мэррит получили имя Страбонов, но их мать Нилиана всегда оставалась Сирин и никогда не была королевой.

Агравейн меж тем допытывался у отца:

– Если бы я мог…

– Ты не можешь.

– Пап, ну хотя бы нафантазируй! Ну что ты за…

– КОРОЛИ НЕ ФАНТАЗИРУЮТ! – гаркнул Удгар.

Агравейн собрался. Два одинаково упорных янтарных взгляда схлестнулись, как грозовые тучи в небе.

Удгар прочистил горло:

– Проведай Ришильду. Женщине особенно нужно внимание, когда понесла.