Кока

Тёща-прокурор начал шутливо:

– Страшный нарколыга, вор-рецидивист Кока Мазила и его кирюха, известный морфинист Нукри, приехали в Пятигорск, шарились там по притонам и хазам, где, наконец, купили у барыг 486 грамм хорошего, жирного, убойного мацана…

Трюфель-адвокат возразил:

– Прошу занести в протокол, что мой подзащитный собирался сам, лично, один, в одиночестве скурить все эти 486 грамм! Так он хотел покончить жизнь самоубийством! Кто запретит? Где в кодексе запрещено кончать свою жизнь? И каким способом? Мой подзащитный хотел закуриться насмерть – и больше ничего, это его право по Конституции!

Прокурор не знал, что возражать, – кто, правда, может запретить человеку покончить с собой? И как запретить? Присудить десять лет самоубийце, который уже повесился, сослать в Сибирь того, кто уже пустил себе пулю в лоб? Смехота! За самоубийство пока, слава богу, статьи нет!

– Хватит, дай сюда! – вырвал Кока листок и, пробежав его глазами, воткнулся в главное: следствие преступного сговора, цели распространения, продажи, перепродажи наркотиков не обнаружило, обвинение предъявлено по статье 224, часть третья, – от исправительных работ до трёх лет.

Райская музыка! Кайф! До трёх лет! Исправительные работы! И такое ещё может быть?! Всего-то? Что произошло? Почему перекинули статью? Не всё равно, в конце концов? Главное – срок кошачий, мизер, исправработы!.. “Цвет небесный… синий цвет… полюбил я с малых лет… Ключи от рая имеет тётя Рая!..”

Опять стали его поздравлять: шутка ли, человек до десяти ждал, а тут три? Кока показывал на седую прядь:

– Вот она знает, где я был, откуда вернулся!

Отправлена малява Нукри для перепроверки. В ответе – да, он тоже получил объебон, тоже такая же статья 224, часть третья, до трёх лет.

– Ну, ребята, не иначе как с воли дело делают, – предположил Тёща.

– Дай богу, ара, на то и р-родня, бана, чтоб дела сделать!

Кока был того же мнения, а сам мельком подумал, что сущий Сущ сжалился над ним, испытал – и простил! Или это судьба под личиной Бога, волк в овечьей шкуре, распоряжается? Или Бог под личиной судьбы? И что есть Бог, как не судьба? Небесный вор в полном законе! Или всевышний Кум! Его слово – суд! Взгляд – приговор! Дыхание – ветер! Слёзы – океан! Гнев – вулкан!

Гольф приполз по нарам:

– Кока, уходишь? Как я без тебя?

– Пока не ухожу. Да ты хорошо сидишь. Выучил русский. Ну-ка, скажи, что милиция со мной сделала?

– Милиц? Арестовайт! Камер гоняит, кефиг[209] сажайт тебю… Слушай, Кока, – перешёл на немецкий. – Я дам тебе письмо, когда поедешь на суд. Отправь его, пожалуйста, как-нибудь через охрану или конвой. Только денег у меня нет.

– Сделаю. Только неизвестно, когда суд.

Гольф взволнованно протёр очки.

– Ну, когда будет. Это письмо домой. Дай мне твой адрес, не будем терять связи! Да, я ещё хотел сказать тебе… – Он понизил голос. – Когда мы говорили про зверей, ты сказал, что травоядные живут в вечном страхе. А разве сами хищники не живут в таком же постоянном страхе? Живут, да ещё в каком!

Коке сейчас было не до этого, но Гольф с немецким упорством продолжал: он был с родителями на сафари в Африке, где гид говорил, что хищники больше всего боятся друг друга: мышь – хорька, хорёк – шакала, тот – гиену, гиена – гепарда, гепард – леопарда, тот боится львов, а львы боятся крокодилов, буйволов и бегемотов, не говоря уже о слонах и жирафах, убивающих их одним ударом мощного копыта.

– В природе правит вечный страх. Но у людей же должно быть иначе? На то мы и люди? – спрашивал, блестя очками, Гольф.

Кока (поняв, что в немчике, как в каждом молодом немце, саднит рана фашизма) заметил, что у хищников, как и у ментов, своя иерархия. Львы – генералы суши. Орлы-ягнятники – владыки неба. Тигры – маршалы. Акулы и крокодилы – адмиралы вод. Леопарды, ягуары, барсы – полиция. Пумы, рыси, росомахи – разведка, дикие собаки, волки, динго – солдаты. Гиены – ОМОН. Шакалы, кроты, барсуки, бурундуки, ласки – стукачи, топтуны и соглядатаи; они докладывают высшим чинам о том, кто, куда и зачем по саванне идёт, бежит, ползёт или пробирается, чтобы потом дожирать за генералами и маршалами объедки и остатки.

– Но если льва кормить – он же не будет убивать? – гнул своё Гольф. – Или инстинкт убивать лежит в живом существе изначально? Если есть еда и питьё, то зачем убивать? – с надеждой спросил, но получил от Коки едкий ответ:

– Это ты у Гитлера спроси, чего он полмира загубил? У него небось еды-питья было вдоволь?! Впрочем, настоящий киллер людей без дела никогда не убивает! А твой лев, известно, – самое ленивое существо на планете! Единственный во всей фауне, кто не охотится, а способен только отнимать еду у самок. Он альфонс, сутенёр, содержанец, жиголо…

– Но когда надо, он обнажает клыки и защищает прайд, – возразил Гольф, с чем Кока был согласен.

Да он вообще сегодня в согласии со всем сущим! Исправительные работы! Три года! Детский сад! Радостные струи вливались в него, он ощущал свою силу, как тот главный альфа-лев, у коего грива черна от тестостерона.