Коко

– Однажды. Со спины. Я спустился сюда из мой дом и увидел: он шел через деревья гибискуса. Я его окликнул, но он не остановился. А вы бы остановились? Он был маленький – совсем мальчик. Я позвонил в полицию, но они не смогли найти его, чтобы не пускать сюда. Я запер дом, но он всегда находил способ туда забраться.

– Это был китаец?

– Конечно. Ну… я так думаю – я же видел его только со спины.

– Думаете, это он совершил убийства? – спросил Пул.

– Не знаю. Сам я сомневаюсь, но – не знаю. Он казался таким безобидным.

– А что вы подразумевали, когда сказали, что «слышали» его?

– Я слышал, как он напевал себе под нос.

– И что же он напевал? – спросил Пул.

– Песенку на иностранном языке, – рассказывал владелец дома. – Это был ни один из китайский диалект, это был не французский и не английский… Я все гадал, может даже, это польский! Звучало это так, знаете… ох… – Он прыснул со смеху. – Ну, примерно: «Рип-а-рип-а-рип-а-ло». – Почти без мелодии протянул китаец и снова рассмеялся. – Заунывно так. Два или три раза я слышал, что песня доноситься из этого дома. Я тогда сидел у себя во дворе и спускаться сюда так тихо, как только мог, но он всегда слышал, когда я подходил, и прятался, пока я не уходил, – мужчина помедлил. – В конце концов я смириться с ним.

– Вы смирились со взломщиком? – спросил Биверс.

– Видите ли, я стал думать о мальчик как о домашнем питомце. Ведь по сути он жил здесь как одинокий маленький зверек. Вреда не чинил никакого – просто пел свою грустную песенку: ««Рип-а-рип-а-рип-а-ло».

Китаец выглядел каким-то потерянным. Пул попытался представить себе американского олигарха – в черном шелковом костюме и кожаных, с бахромой, лоферах, – который выглядел бы потерянным… но не преуспел.

– Полагаю, он ушел до убийств, – мужчина взглянул на часы. – Что-нибудь еще?

Домовладелец помахал на прощание рукой, когда Майк и Биверс спускались к Нассим Хилл, и все продолжал махать, когда они свернули на Орчард-роуд, чтобы там поймать такси.

Как только водитель показал им на «Гудвуд парк», они поняли, где было обнаружено тело Клайва Маккенны. Белое здание отеля стояло на возвышенности, крутым зеленым склоном обращенной вниз к окраинам делового района города. Выбравшись из такси, Пул и Биверс прошли через кустарник на краю обрыва и посмотрели вниз. Крутой склон покрывали заросли какого-то жесткого темно-зеленого растения, похожего на мирт, которые через равные промежутки пересекали низкие живые изгороди.

– Он заманил его сюда, – сказал Биверс. – Наверное, встретились в баре. Потом – пошли, мол, проветримся. В ход идет нож. Прощай, Клайв. Интересно, удастся ли узнать что-нибудь полезное на ресепшне отеля, – голос Биверса звучал до странности жизнерадостно, будто он едва ли не праздновал убийство.

У стойки регистрации Биверс спросил:

– Не регистрировался ли в вашем отеле мистер Андерхилл приблизительно в тот период времени, когда произошло убийство мистера Маккенны? – Он держал в руке сложенную десятидолларовую банкноту.

Портье нагнулся и защелкал клавишами компьютерного терминала, стоявшего под стойкой регистрации. Немного погодя он огорчил Майкла Пула, сообщив, что мистер Тимоти Андерхилл забронировал номер и его приезд ожидался за шесть дней до того, как было обнаружено тело Клайва Маккенны, однако мистер Тимоти Андерхилл в отель не прибыл.

– Бинго! – сказал Биверс, и портье потянулся было к банкноте, но Гарри убрал руку вне пределов досягаемости. – У вас есть адрес Андерхилла?

– Конечно, – ответил портье. – Нью-Йорк, Гранд-стрит, дом пятьдесят шесть.

– Как он бронировал номер?

– Данные отсутствуют. Скорее всего, по телефону. Номера кредитной карты тоже нет.

– Не записано, даже откуда был звонок?

Портье покачал головой.

– На десятку не заработал, – Биверс быстро убрал банкноту и криво ухмыльнулся Майклу.

Они вернулись на солнцепек.

– Чего ради он назвался настоящим именем, если расплачивался наличными? – спросил Майкл.

– Майкл, вспомни, он всегда так кайфовал от себя великого и думал, ему все сойдет с рук. Он же не в себе, он псих: убивать людей – далеко не логичное поведение. Этот портье вон слюной изошел, а ты спрашиваешь, почему он воспользовался своим настоящим именем! Видишь, как я сэкономил десять баксов? – Биверс кивнул швейцару, и тот свистнул в сторону вереницы поджидавших такси.

– А знаешь, – сказал Пул, – такое чувство, будто я уже слышал этот адрес: Гранд-стрит, пятьдесят шесть. Что-то очень знакомое…

– Да чтоб я сдох, Майкл!

– Что такое?

– Ресторан Пумо, кретин! Гранд-стрит, пятьдесят шесть – это адрес «Сайгона», ресторана Пумо. В городе Нью-Йорк, Соединенные Штаты Америки.

Плантейшн-роуд начиналась с высокого здания отеля на углу оживленной улицы с шестиполосной проезжей частью и почти сразу же превращалась в уютный район для верхушки среднего класса: длинные низкие бунгало за широкими лужайками и запертыми воротами. Когда такси остановилось у дома номер 72, Биверс попросил водителя подождать, и они с Майклом вышли.