Коко

Так вот, из окружавших тогда Гарри Биверса мужчин четверо уже мертвы. Сколько осталось в живых? Пумо опустил голову и, шагая по Пятой авеню в вихре колючего снега, попытался вспомнить: сколько мужчин стояло вокруг Биверса. Однако память подставляла ему лишь неподдающуюся пересчету группу людей, и тогда он постарался представить себе тот момент, когда корреспонденты высаживались с вертолета. Спэнки Барридж, Тротман, Денглер и он сам вытаскивали из пещеры мешки с рисом и складывали под деревьями. Биверс вертелся, как танцующая игрушка, и аж светился от радости еще и потому, что под рисом они обнаружили ящики с русским оружием.

– Вытащите детей, – орал он, – сложите их у мешков с рисом, а рядом положите оружие. – Он показывал рукой на вертолет: покачиваясь, тот снижался, прижимая к земле траву. – Вытаскивайте их! Скорее! – И тут вертолет «Ирокез» начал высаживать людей.

Пумо вспомнил, как они выпрыгивали из «Ирокеза» и, пригибаясь, бежали к деревне. Как и все репортеры, эти старались выглядеть похожими на Джона Уэйна или Эролла Флинна, и было их… пятеро? Или шестеро?

Если бы Пул и Биверс добрались до Андерхилла вовремя, они, возможно, спасли хотя бы одну жизнь.

Тина поднял голову и увидел, что прошел почти до Тридцатой улицы. Он взглянул на табличку с названием улицы, и память наконец отчетливо нарисовала ему картину, как репортеры выпрыгивают из «Ирокеза», как бегут по вздыбленной ветром траве, напоминающей кошачью спинку, зачесанную против шерсти. Впереди бежит один мужчина, за ним – двое вместе, затем еще один, нагруженный камерами, и еще один, бежавший так, словно у него болели ноги, а замыкал цепочку лысый мужчина.

Один из прибывших затараторил на мягком, хрипловатом испанском, обращаясь к солдату по имени Ла Луз, и тот, пробормотав что-то невнятное – Пумо отчетливо услышал только слово «педик», – отвернулся. Месяц спустя Ла Луз погиб.

Пересекая улицу, уже ползли холодные тени, и в этих тенях ветер вздымал пласты мертвого снега и кружил их. Коко собрал их всех вместе в Сингапуре и Бангкоке – тех репортеров. Он нашел способ потянуть их за ниточки и заставить самих прийти к нему. Он паук. Он тот самый улыбающийся ребенок с протянутой рукой. Зажглись уличные фонари, и на секунду Пятая авеню, забитая такси и автобусами, показалась обесцвеченной, полинялой. Пумо вдруг ощутил на языке вкус водки и свернул на Двадцать четвертую улицу.

2

Пока Тина не проглотил две порции напитка, из окружающего он был способен воспринимать только ряд бутылок за спиной бармена, руку, протягивающую ему стакан, и сам стакан, наполненный искрящимися кубиками льда и прозрачной жидкостью. Ему даже почудилось, что он сидит с закрытыми глазами. Сейчас перед ним поставили третий напиток, но он еще не окончательно пришел в себя.

– Ну, да, я был в действующей армии, – говорил ему мужчина рядом, явно продолжая шедший между ними какое-то время разговор. – И знаешь, что я в итоге сделал? Я сказал им: да пошло оно все на хрен! Вот что я сказал.

Пумо услышал, как тот сказал, что выбрал ад. Как и все остальные, кто выбрал ад, он настоятельно рекомендовал его. И ад оказался не так уж страшен, каким его себе представляют. Багровая физиономия его нового друга обвисла, изо рта у него воняло. Маленькие демоны тыкали изнутри кулачками и кололи вилами его впалые щеки и зажигали желтые огоньки в глазах. Он опустил тяжелую нечистую руку на плечо Пумо и признался, что ему нравится его стиль – ему нравится человек, который закрывает глаза, когда пьет. Бармен крякнул и отступил в свой подернутый дымкой закуток.

– А тебе приходилось убивать? – спросил новый приятель Пумо. – Вот представь, что ты на телевидении и должен сказать мне правду. Грохнул кого, признайся? Нутром чую, что да.

Он сильнее придавил плечо Пумо.

– Надеюсь, нет, – ответил Пумо и проглотил треть содержимого стакана.

– Так-так-так-так-та-а-а-к, – выдохнул собеседник. Демоны внутри него бешено трудились, тыча его маленькими вилами, танцуя и раздувая желтое пламя. – Мне знаком такой ответ, дружище. Ответ бывшего бойца. Я прав? Или… Ну, я прав?

Пумо движением плеча освободился от его руки и отвернулся.

– А думаешь, это имеет значение? – продолжил тот. – Черта с два. Хотя… Когда я спрашиваю тебя, приходилось ли тебе убивать, то есть лишать человека жизни запросто, между прочим, как ты пьешь или мочишься, значит, я спрашиваю, убийца ли ты. И тут имеет значение все, даже если ты убивал, нацепив армейскую форму своей страны. Потому что тогда с формальной точки зрения ты – убийца.

Пумо заставил себя вновь повернуться к полыхающей физиономии и зловонному запаху его тела.

– Отцепись. Оставь меня в покое.

– А то что? Убьешь меня, как убивал народ во Вьетнаме? А это видел? – человек-демон показал кулак – огромный, серый, похожий на помятый мусорный бак. – Когда убивал я, то мочил вот этим.

Пумо почудилось, будто стены-своды пещеры фокусируются на нем, как объектив камеры. Воздух потемнел от копоти и зловонного дыма, плывущих от человека-демона к Пумо.