Кокон

Дедушка превратился в растение в 1967 году, в начале “культурной революции”. Сотрудники больницы разделились на две противоборствующие группировки. В то время дедушка был руководителем больницы и принадлежал к группировке “охранителей”. А люди из второй группировки назывались цзаофанями, бунтарями. Для меня эти слова были не такими уж новыми: когда папа играл в карты со своими приятелями, они тоже делились на “охранителей” и “бунтарей”. Я не знал, в чем разница между карточными группировками и настоящими, но, во всяком случае, было ясно, что они враждуют. Поэтому “цзаофани” начали критиковать “охранителей”. Слово “критиковать” тоже было непонятным, тетя объяснила, что это значит изводить человека морально и физически. Вот так дедушку и критиковали, а потом заперли в коровнике. И поначалу я думал, что в коровнике были настоящие коровы, что это загон, где держат домашний скот, но оказалось, все совсем не так. Любое место могло стать “коровником”. Например, Башня мертвецов. Оказалось, дедушку держали в той самой Башне мертвецов, куда мы каждый день приходили играть. Правда, тогда она была еще ничем не примечательной водонапорной башней, там не было ни трупов, ни бассейна с формалином. Во время одного из митингов борьбы дедушку серьезно избили, а потом заперли в Башне. Бабушка пришла за ним на другой день, а он уже был не в себе, не мог двух слов связать, а от яркого света у него начиналась рвота. Бабушка списала это на испуг и решила, что он полежит пару дней дома и поправится. Но дедушке становилось все хуже, у него отказала рука, и ноги стали неметь, теперь он не мог подняться с кровати. Спустя еще несколько дней дедушка стал ходить под себя, а от речи осталось только нечленораздельное мычание.

Дедушку доставили в больницу при медуниверситете. Врачи тоже не могли понять, чем он заболел. Состояние с каждым днем ухудшалось, и скоро дедушка стал полностью парализован, только моргал, и сердце продолжало биться, а так – от мертвого не отличишь.

В больнице собрали консилиум, пригласили врачей разных профилей, провели всестороннее обследование и с помощью рентгена обнаружили в дедушкином черепе железный гвоздь в два цуня длиной, скорее всего, он вошел в голову через висок. На виске у дедушки была небольшая ранка, дома ей не придали значения, приняли за простую царапину. Ржавчина вызвала заражение и гниение мозговой ткани, которое постепенно распространялось, нужно было немедленно провести трепанацию и извлечь гвоздь. Операция была рискованная, но результаты многочисленных обследований, проведенных в больнице, показывали, что она необходима как можно скорее. Вот только бабушка ни в какую не соглашалась.

– Сейчас он, по крайней мере, живой, а если умрет у вас на столе, что тогда? – раз за разом повторяла она.

Очевидно, в то время бабушка еще не в полной мере понимала, что такое “живой труп”. Она хотела только одного – не остаться вдовой. Если бы она знала, что все ее дальнейшие беды будут от того, что муж выживет, то не стала бы мешать врачам – наоборот, молилась бы, чтобы операция прошла неудачно и бессмысленное сердцебиение в дедушкиной груди поскорее прервалось.

Руководство больницы отправило дедушкиного сослуживца поговорить с бабушкой, он обещал, что больница выплатит семье компенсацию и позаботится о вдове и детях, если операция пройдет неудачно. Бабушка очень устала, у нее не осталось сил на скандалы и споры, и она подписала разрешение на операцию.

Операция прошла успешно, гвоздь удалось извлечь. Он сработал как миксер: вмешал в дедушкин мозг ржавчину и бактерии, вызвав в сером веществе брожение, изменившее его свойства. Сгнившая часть мозга уже дурно пахла. Врачи сделали все возможное, чтобы удалить как можно меньше ткани, в результате удалось сохранить треть мозга. Но дедушкино состояние осталось в точности таким же, как до операции, – он не умирал, но и не приходил в себя.

Тетя говорила, что в медицинской практике встречалось немало примеров, когда после удаления части мозга пустоты заполнялись спинномозговой жидкостью, а оставшаяся часть мозга компенсировала недостающие функции. Поэтому такие пациенты сохраняли и подвижность конечностей, и способность выражать собственные мысли, даже внешне они совсем не отличались от обычных людей. Правда, в большинстве случаев это были дети, у которых мозг еще не успел окончательно сформироваться, да и функции, за которые отвечали удаленные ткани, имели второстепенное значение. Ясно, что с дедушкой такое чудо случиться не могло. Поэтому врачи считали, что он уже никогда не очнется.