Кокон

Скоро им выдали оружие, тогда и дедушка смог проявить свой талант, и безупречная стрельба сделала его знаменитым в отряде снайпером. Двое талантливых людей сошлись вместе в эпоху смут и волнений и поработали на славу, устроили японцам кровавую баню. Говорили, что вместе бабушка с дедушкой убили несколько десятков япошек. Но в одном из сражений дедушка был ранен в левую ногу, ему пришлось остаться в тылу и перевестись в санитарный отряд, а так бы закончил войну как минимум майором. И чтобы ухаживать за ним в тылу, бабушка тоже отказалась от подвигов на передовой.

Когда дедушка только превратился в растение, бабушка частенько припоминала славную революционную пору, стучала кулаком по столу, обзывала людей, изувечивших дедушку, трусами. Раз они такие удальцы, чего ж не вышли против дедушки на честную драку? Он всякого успел повидать, сколько япошек убил – не перечесть, разве бы он испугался?! И надо же было выдумать такой подлый приемчик! Но годы, когда врагов разрывали на лоскуты одной гранатой, было уже не вернуть, а бабушка пока не привыкла к куда более изворотливым и коварным способам убийства, практиковавшимся в мирное время. Она сражалась и с японцами, и с Гоминьданом, а теперь должна была вступить в схватку с собственной судьбой. Жизнь сделала круг, и бабушка снова вернулась в ту точку, откуда начинала в шестнадцать, – стала вдовой при живом муже.

Когда тетя немного подросла, до нее стали доходить пересуды, которые велись за бабушкиной спиной, – мол, соседка поступает недостойно, заигрывает с мужчинами. Если пошла в аптеку за лекарствами или в магазин за мукой, всегда подолгу торчит у прилавка, болтает с продавцами, хохочет, заигрывает, даже руки распускает – пихается. Если слышит, что к дому подошел точильщик, зазывает его к себе и часами с ним любезничает. Все знали про бабушкино одиночество, но она так выставляла его напоказ, что вызывала насмешки. Однажды бабушка в очередной раз прилипла к прилавку в бакалейном магазине, беседуя с продавцом, но напоролась на его жену, и та велела ей держаться подальше от чужих мужей. Гляжу, ты на мужиках помешалась, сказала женщина. В ответ бабушка расцарапала ей лицо. С тех пор все мужчины обходили ее стороной.

Бабушка долго жила соломенной вдовой, но потом наконец встретила мужчину, который не был чужим мужем. Мужчина работал на сталеплавильном заводе, его жена умерла от туберкулеза, оставив ему пухлого сына на год старше моей тети. Тетя помнит, что одно время мужчина часто приходил к ним домой на ужин, приносил еду, раздобытую в заводской столовой. С каждым его приходом бабушка становилась необыкновенно ласковой. Иногда по вечерам мужчина не уходил, и увалень-сын тоже оставался на ночь, теснился на одной кровати с тетей и терся об нее своими толстыми руками. Он лежал в темноте и тяжело дышал открытым ртом, напоминая тете громадную рыбу, способную разом ее проглотить. Рядом с этим огромным существом ей было страшно и вместе с тем очень спокойно. Бабушка обстирывала мужчину и сына, брила им головы, а он носил ей мешки с мукой и угольные брикеты. Скоро они вчетвером зажили почти как семья. Жаль только, что настоящей семьей они все-таки стать не могли. Дедушка по-прежнему был жив, развестись с ним было нельзя, и это означало, что бабушка обретет свободу только после его смерти. Но дедушка отнюдь не собирался умирать, окруженный заботливым уходом медсестер, он заметно прибавил в весе, обзавелся вторым подбородком, ярким румянцем и стал напоминать Будду Майтрейю[58].

И мужчина дал задний ход. Я хочу найти настоящую маму для Толстячка, нерешительно говорил он. Бабушка плакала, хватала его за руки, умоляла остаться. Мужчина по своей доброте согласился потратить на бабушку еще немного времени, но она понимала, что он рано или поздно уйдет, если только… Граната, которую шестнадцатилетняя бабушка бросила с крыши, посеяла в ней твердую веру, что все проблемы можно решить силой, и если в шестнадцать лет она смогла отвоевать свободу ручной гранатой, почему бы сейчас не разрубить брачные узы фруктовым ножом? И бабушка стала повсюду ходить с ножом, даже в магазин за бутылкой соевого соуса. Больница через дорогу от дома, до палаты два шага – пока никто не видит, успеешь воткнуть нож в сердце, вернуться домой и встать обратно к плите. Наверное, бабушка в самом деле наведывалась в палату, но встречала там медсестер – летом, чтобы уберечь дедушку от пролежней, его обтирали еще усердней.