Читаем Кокон (СИ) полностью

– Ясно, – сказал Акаши, чувствуя, что Кисе ничего не забыл. Однако, если он бета, то не должен ощущать запахи так сильно, а определять принадлежность лишь по внешнему виду. – А как ты думаешь, кто я? – спокойно спросил его Сейджуро. От такого неожиданного вопроса юноша захлопал глазами, а потом ухмыльнулся.


– Я не могу уловить твой запах, но… На первый взгляд кажется, что ты тоже бета, однако узнав тебя поближе, понимаешь, что такого альфу ещё поискать. Ты – прирождённый лидер, однако в тебе есть нечто, что сдерживает тебя. Может, поэтому так трудно понять кто ты есть… – Кисе задумался. – А порой бываешь так мил, что похож на омегу, как Куроко-ччи, – хихикнул он.


– Значит, что Куроко – омега, ты сразу понял? – нахмурился Сейджуро, пропустив его уточнение мимо ушей.

– Нет, – мотнул головой тот. – Когда вы оба пришли в команду, я подумал, что вы одинаковые: оба невысокие, худые и симпатичные, но когда альфы начали окружать Куроко-ччи и игнорировать тебя, тогда всё стало ясно.

– Значит, ты определяешь пол по отношениям и по физиологии…

– Да, ведь я не могу ощутить запах, хотя порой невольно тянет к омегам, – признался Кисе. – Прости, мне надо идти, – он обернулся назад, взглянув на часы. – Запись к врачу.

– Да, не буду тебя задерживать, – кивнул Акаши и тоже продолжил свой путь.


«Мы с ним похожи, но в то же время заметно отличаемся. Я могу определять пол по запаху. Для меня не составит труда понять, кто передо мной – омега или бета. Но всё же, может быть это особенности обоняния?»


– Акаши-кун? – когда парень вернулся домой, его встретили удивлённые глаза Куроко, который, сидя в гостиной, читал книгу.

– Да, я вернулся, – тихо произнёс тот, раздеваясь. Достав из сумки выписку из больницы, он протянул её Тецуе.

– Что это? – разглядывая бумагу, изумился парень.

– Я был у врача. Проходил плановый осмотр после комы. И он мне сказал, что я абсолютно здоров. Можешь убедиться в этом сам, – указывая на бумаги, добавил Сейджуро. – Пальцы скоро придут в норму.

– Я бы и так поверил тебе, – пожав плечами, Куроко вернул ему справку.

– В больнице я встретил Кисе, – задумчиво начал Сейджуро. – Скажи мне, ты знал, что он тоже бета?

Куроко коротко кивнул.


– Раньше я не мог определить его принадлежность, а сегодня ясно это почувствовал. И ещё, что он неравнодушен к Аомине.

– Аомине-куну? – переспросил Тецуя, снова удивившись.

– Да. Если ты решишь быть с ним, то предупреди меня заранее, чтобы это не стало для меня ударом, как с Кагами, – прохладно произнёс Сейджуро. Три дня назад, когда произошёл тот случай в лесу, он знал, что Куроко вновь встретился с Дайки. Понял по запаху, когда Тецуя вернулся домой. Памятуя о том, что с Кагами было то же самое, Акаши не стал его расспрашивать и вновь просидел всю ночь в библиотеке, борясь со сном и неизвестностью.


– Он просто друг, – виновато опустив глаза, сказал Тецуя.

– Я уже начал привыкать к нему, – усмехнулся Сейджуро. – Завтра меня не будет весь день – я участвую в форуме и вернусь лишь к ночи. Так что не жди меня к ужину и ложись спать, – предупредил Акаши, поднимаясь наверх в свою спальню.

– Хорошо, удачи тебе, – на прощание сказал Тецуя, вновь возвращаясь к своей книге.


========== Дружба ==========


«Кажется, мы снова отдаляемся друг от друга, – на следующий день, сидя на паре и глядя в мокрое от дождя окно, подумал Тецуя. – После той… ночи мы боимся говорить открыто, стараемся обходить все острые углы, но в итоге оказываемся по разные стороны. Когда-нибудь нам придётся поговорить о том, что произошло. Тем более, он надеется на это…»


– Тецу, идёшь на тренировку? – справа неожиданно прозвучал голос Аомине, и Куроко понял, что пара уже закончилась.

– Да, конечно, – забросив тетради в сумку, парень поднялся на ноги, как внезапно в глазах потемнело и, покачнувшись, он оперся на парту.


– Всё нормально? – настороженно спросил Дайки.

– Да, – юноша пару раз мотнул головой, пытаясь прояснить зрение и понять, что же с ним произошло. Точно, это должно было начаться сегодня, хорошо, что он захватил таблетки, но Аомине слишком близко, он может почуять…


– Акаши-куна сегодня не будет, он участвует в форуме, – пробормотал Тецуя, замечая, что Дайки слегка побледнел. Видимо, уже почуял.

– Д-да, я помню, он предупреждал тренера, – сбивчиво ответил тот и странно покосился на сокурсника. Тецуя, ощущая в этом взгляде явное желание, смутился и постарался как можно скорее выйти из аудитории.

– Увидимся на тренировке, – успел бросить он, скрываясь в коридоре.


«Слишком опрометчиво, – добравшись до туалета, Куроко заперся в кабинке и открыл сумку, доставая таблетки и бутылку с водой. – Я должен был позаботиться об этом с утра, но мысли об Акаши-куне заставили забыть об этом», – проглотив сразу три капсулы, он сел на закрытый унитаз и попытался выровнять дыхание, а заодно и успокоиться. Тело уже начало гореть, но волновало Куроко совсем другое – теперь Аомине знает, что у него началась течка.


«Так неловко. До этого я никому не позволял почувствовать свой запах. Как теперь он себя поведёт?»


Перейти на страницу:

Похожие книги

Смерть сердца
Смерть сердца

«Смерть сердца» – история юной любви и предательства невинности – самая известная книга Элизабет Боуэн. Осиротевшая шестнадцатилетняя Порция, приехав в Лондон, оказывается в странном мире невысказанных слов, ускользающих взглядов, в атмосфере одновременно утонченно-элегантной и смертельно душной. Воплощение невинности, Порция невольно становится той силой, которой суждено процарапать лакированную поверхность идеальной светской жизни, показать, что под сияющим фасадом скрываются обычные люди, тоскующие и слабые. Элизабет Боуэн, классик британской литературы, участница знаменитого литературного кружка «Блумсбери», ближайшая подруга Вирджинии Вулф, стала связующим звеном между модернизмом начала века и психологической изощренностью второй его половины. В ее книгах острое чувство юмора соединяется с погружением в глубины человеческих мотивов и желаний. Роман «Смерть сердца» входит в список 100 самых важных британских романов в истории английской литературы.

Элизабет Боуэн

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика
Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство