Читаем Кокон (СИ) полностью

– Здесь… – прошептал он, подняв руку и коснувшись мощного ствола. Тецуя, стоя слишком далеко и скрываясь за деревом, не мог разглядеть, что там увидел Акаши. Однако, вспомнив утренний разговор, догадался.


«Должно быть, царапины, о которых он говорил», – подумал Тецуя и рискнул подобраться поближе.


– Довольно далеко от дома, – уловил он бормотание Сейджуро. – Я никогда не был в этом месте. Ты специально увел меня сюда? – внезапно он развернул голову и посмотрел в сторону Куроко. Тецуя едва успел прижаться к дереву, чувствуя, как сердце ушло в пятки. Похоже, брат его заметил. Или… нет?


– Чтобы я не перевернул дом вверх дном? – усмехнулся Акаши, опуская руку. – Не ожидал от тебя такой заботы. Или ты боялся, что я причиню вред Куроко?


«С кем он говорит? – снова выглянув из-за дерева, Тецуя прищурил глаза. Сейджуро отвернулся от него и теперь ходил между деревьев, задавая вопросы в пустоту и получая лишь ему ведомые ответы. – Ведь явно не со мной, а кроме меня здесь никого нет…»


– В следующий раз, когда вздумаешь поиграть со мной, предупреждай заранее, Кагами.


«Кагами?!» – расслышав последнюю фразу очень ясно, Тецуя невольно вздрогнул и снова посмотрел на брата. Теперь тот стоял, прислонившись спиной к дереву и сложив руки на груди. Он смотрел прямо перед собой, даже чуть приподнимал голову, будто собеседник, стоявший напротив, был выше его.


«Значит, это был не сон? Он и правда говорит с ним?!» – ошарашенно подумал Куроко, постепенно выходя из чащи и продвигаясь к дому. Парень не стал дослушивать этот разговор, чувствуя, что тот подходит к концу. Тем более, он всё понял, и эти сведения отнюдь не принесли ему облегчения.


Добежав до своего дома, юноша взлетел наверх и заперся в своей комнате, с трудом выравнивая дыхание. Через несколько минут он услышал, как вернулся Акаши, а вскоре тишину наполнили звуки скрипки. Придя в себя, Куроко вновь схватил телефон и набрал последний номер.


– Мы можем встретиться, Аомине-кун?


========== Стритбол ==========


– Йо, Тецу! А я думал, ты отказался сыграть со мной в уличный баскетбол, – радостно помахал ему Дайки, увидев парня вдалеке. Они договорились встретиться у крупного торгового центра, возле которого и располагалась та самая баскетбольная площадка.


– Подумал, что это не такая уж плохая идея, – добежав до друга, парень остановился и оперся ладонями в колени, пытаясь отдышаться.

– Но я вижу, что дело тут не в баскетболе, – сузив глаза, заметил Аомине. – Ты взволнован больше, чем обычно, хотя пытаешься это скрыть. Я тебя не первый год знаю, Тецу, так что, звиняй.

– Нет, правда, мы можем сыграть, – выпрямившись, проговорил Куроко. – Я ведь успел к началу матча?

– Успел, но… Вряд ли мы сможем выиграть, когда ты в таком состоянии, – вздохнул Дайки. – Всё равно будешь думать не об игре. Забей, всё в порядке. Игра была лишь предлогом, чтобы вытащить тебя из дома, – ухмыльнулся Аомине. – Пошли, – он схватил Куроко за руку и потащил его вперёд, выводя из толпы зрителей, скопившихся на баскетбольной площадке.

– Куда? – едва поспевая за ним, спросил Куроко.

– Найдём место потише, – лениво ответил тот, осматриваясь по сторонам.


– Странно, я думал, ты так любишь баскетбол, что не упустишь шанса сыграть в него, – когда они замедлились, сказал Куроко.

– Да, так было в школе, но… – Аомине тяжело вздохнул, – кажется, моя одержимость им пропадает. Когда становишься старше, появляются другие интересы и желания, а что-то гаснет и уходит на второй план. У тебя ведь так же, верно? – зайдя в кафе, парни пошли к самому дальнему столику.

– Но всё же я люблю баскетбол и хочу играть дальше, – признался Тецуя, когда они сделали заказ. – Может, нам даже удастся пробиться в пролигу…

– Может быть, – пожал плечами Дайки. – Но ты ведь не о баскетболе хотел поговорить, а продолжить наш телефонный разговор, верно? Почему ты вдруг позвонил мне с утра с таким странным вопросом?


– Я… мне нужно с кем-то поговорить об этом, – прокручивая стакан в руках, пробормотал Куроко. – Ты мой друг и партнёр по игре. Я доверяю тебе и надеюсь, что ты не предашь меня, – с опасениями добавил он.

– Да, можешь не сомневаться, – мрачно подтвердил Дайки. – Вряд ли тебя может кто-то лучше понять, чем я. Если только… – Аомине запнулся, искоса взглянув на юношу.

– Я волнуюсь за Акаши-куна, – на одном дыхании произнёс Тецуя, стараясь скорее освободиться от этого напряженного чувства. – Он порой странно себя ведёт.

– И в чём же проявляется эта странность?

– В том, что он постоянно говорит с Кагами-куном, – запросто ответил Тецуя, словно рассказывал о погоде.


– Что? – Дайки чуть не опрокинул на себя стакан с соком. – Кагами, он же…

– Да, – прервал его Куроко. – Он мёртв. Я имею в виду, мысленно. Сегодня я видел это. Со стороны кажется, что Акаши-кун говорит сам с собой, но называет его имя и смотрит так, будто перед ним стоит Кагами-кун.

– Но тогда… Как связаны Акаши и Кагами? – озадачился Аомине. – Не помню, чтобы они вообще разговаривали о чём-то кроме баскетбола. Не мог же Кагами стать его воображаемым другом, – покривился парень.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Смерть сердца
Смерть сердца

«Смерть сердца» – история юной любви и предательства невинности – самая известная книга Элизабет Боуэн. Осиротевшая шестнадцатилетняя Порция, приехав в Лондон, оказывается в странном мире невысказанных слов, ускользающих взглядов, в атмосфере одновременно утонченно-элегантной и смертельно душной. Воплощение невинности, Порция невольно становится той силой, которой суждено процарапать лакированную поверхность идеальной светской жизни, показать, что под сияющим фасадом скрываются обычные люди, тоскующие и слабые. Элизабет Боуэн, классик британской литературы, участница знаменитого литературного кружка «Блумсбери», ближайшая подруга Вирджинии Вулф, стала связующим звеном между модернизмом начала века и психологической изощренностью второй его половины. В ее книгах острое чувство юмора соединяется с погружением в глубины человеческих мотивов и желаний. Роман «Смерть сердца» входит в список 100 самых важных британских романов в истории английской литературы.

Элизабет Боуэн

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика
Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство