Колдовские стёкла. Дочь Чёрного короля

И молния, наконец, устремилась в самое сердце ладьи, крупная и искрящая, как столб серебряного пламени. Ладью разломило на две половины, меня отбросило к борту, накрыло волной и повлекло на дно. Я всё ещё не владела собой, не могла двигаться, не могла грести, плыть, выбираться на поверхность… Я только слышала хохот, который раздавался повсюду, с водой плескал в лицо, расходился по поверхности волнами чёрного огня, взвивался в воздух, ввинчивался в уши…

Король Эхогорт махнул рукой, вытаскивая меня из реки, вновь лишая собственной воли и памяти. Чёрные пузырьки, холодный воздух, серое платье, мокрые кружева… Полёт… Вода… Тёплая, пустая дрёма без мыслей, без страха…

Я с облегчением закрыла глаза.

Будь что будет. Я слишком устала. Я слишком не принадлежу себе в этот час.

Сердце Чёрного Мира

Дворец был похож на тёмный кристалл, устремлённый в небо. Острые рёбра пылали алым, вспыхивали иссиня-чёрным, взрывались серебром — и всё повторялось сначала.

Ладья держала курс на каменную арку у самого входа — туда и несла свои медленные, тяжёлые воды чёрная река. Арка эта была похожа на застывший базальт, на вскинувшийся поток, навек обездвиженный за неповиновение.

— Так оно и есть. Мой отец, король теней Саккарот, подчинил взбунтовавшуюся реку. В некоторых мирах об этом слагают сказки и зовут реку Ледой… Спокойнее, дочь. Скоро мы будем во дворце. Тебя уже ждут.

Я не знала, как себя вести. Слышит ли он все мои мысли? Могу ли я думать о чём-то, связанном с моей целью, не рискуя быть разоблачённой?

— Кира, милая, ты увидишь дворец, увидишь во всей полноте свои будущие владения, — и мысль исказить мир теней и свергнуть господина исчезнет. Развеется, как неверная тень на горьком ветру с Леды…

В моей голове расцветали морозные узоры. Тени сливались со льдом, и была в этой мрачности страшная, зловещая красота…

— Ты ещё молода, Кира, — говорил король, когда ладья, скрипя, подплывала к арке. — Я желал, чтобы ты выросла вдали от тени. Взрослея здесь, в темноте, ты была бы слишком слаба… Колдовскими стёклами я направил тебя в мир, открывший тебе магию. А теперь ты там, где и должна быть, тёмная госпожа. И тебе предстоит многому научиться…

Я смотрела на его высокий силуэт с обручем-короной, которая едва касалась серебряных волос, и не умела скрыть ужас ни в глазах, ни в сердце. Это я-то — тёмная госпожа? Чему он хочет учить меня? И неужели всё это — правда?

— Ты открыла мне путь в миры, откуда тени изгнаны. Для тебя пришло время отдыха — отдыха и учения. Долгое, долгое время; нам некуда спешить. Шаг за шагом, ступень за ступенью мы войдём в иные миры. И будет это уже к ночи сего дня. Но до тех пор утечёт много воды…

— К ночи? Ты говоришь, впереди долгое время!

— Леда несёт свои воды иначе, она не подобна другим рекам, — медленно и невесело ответил король. — Её ледяное течение сгущает время, оно тает на её берегах медленней, чем вечный снег. Но сама река… Не касайся её, Кира, если не желаешь ускорить свои дни. Ты уже достаточно повзрослела, чтобы принять учение, когда всходила на борт ладьи. Более не нужно.

И я наконец поняла, что смущало, что казалось таким чужим и странным всё это время.

Моё тело.

Я стала старше.

Леда состарила меня в какие-то секунды! Так вот отчего поседели старшие в классе госпожи Кодабры… Отсюда, из мира теней, её кабинет и весь Муравейник казались не более чем сказкой; потерянным светом и свободой.

— Не печалься об утраченных годах, их не слишком-то много, — мягко молвил король. — Впереди у тебя неисчислимо больше…

Я уткнулась головой в свои новые, исхудавшие, побелевшие руки и заплакала. Наверное, навалилось всё разу: бессонная ночь, невероятная круговерть событий, уход Ингвара, глухой, тёмный мир, слова Эхогорта…

— Не печалься, дочь моя, — повторил король. По его воле я подняла голову, вновь не владея ни мыслями, ни телом. По его воле улыбнулась, отёрла слёзы и подошла к борту ладьи, встав рядом с королём и плечом ощутив исходящую от него прохладу. — Не печалься. Предназначенное расставанье обещает встречу впереди.

Я глядела вперёд невидящим глазами, ослеплённая чёрным блеском дворца. А потом ладья вплыла под арку, скудный свет поглотила милосердная тьма, и только глухой рокот, нараставший откуда-то из-под волны, говорил, что я ещё чувствую, ещё осознаю…

— Это тени, сосланные в Леду, — объяснил Эхогорт. — Им не было места в этом мире. Теперь они вечно приветствуют вплывающих во дворец и сплавляют по реке ладьи.

Я осторожно выглянула за борт и тотчас отпрянула. Рокот и шорохи, которые я принимала за плеск невидимых вёсел, издавали вовсе не вёсла. Это скрипели и роптали полулюди-полутени с обвисшей кожей, в серых лохмотьях, с провалами глаз и свисавшими, тёкшими по воде волосами.

— Это наши слуги, — равнодушно повторил Эхогорт. — Не бойся их. Не бойся в этом мире никого, кроме своего короля, Кира. И прими дар.

Он протянут руку к моему лицу; я съёжилась и отступила. На губах короля впервые мелькнуло подобие человечной улыбки. Он произнёс с властной, холодной грустью:

— Я не причиню тебя зла, дочь.