Колдовское кружево

Ученица должна была впитать силу своей учительницы и стать новой хранительницей лесов, позволить старой Ягине уйти в тишине и покое. Теперь Василику терзал страх. Она смотрела на духов Нави и не представляла: как у неё хватит воли приказывать им? Говорить с ними жёстко и требовательно, слушая в ответ насмешки? Жители той стороны смотрели на Василику с интересом, голодом, пренебрежением и ненавистью. Они хотели и ненавидели её, желали жаркой плоти и души.

– Не смотри на них, – проворчал Домовой. – Каждое лето резвятся, дым коромыслом стоит.

– Зачем служить тем, кто желает крови? – Василика нахмурилась. Если раньше лес казался ей убежищем, то теперь всё было наоборот. Она видела его истинное лицо, и оно ей не очень нравилось.

– Мы не служим Нави, – дух покачал головой. – Мы охраняем грань. Не поняла ещё?

Костяная Ягиня за завтраком говорила что–то про грань миров. Василика попыталась припомнить. Да, ведьма рассказывала ей о главном – великой границе. Деревянная изба стояла на пересечении Нави и Яви. Правь же не касалась этого мира – туда уходили лучшие из людей. Навь же принимала худших и несчастных – тем, кому не повезло оказаться в глухом лесу или чем–то обидеть одного из духов. В Нави всегда царили голод и смерть, оттого её служители всегда ходили бледными и жаждали напиться огня, того самого, который исходил от каждой человеческой души.

Иной раз кто–то пытался нарушить заведённый порядок. Люди норовили обмануть духов, те – передурить «пылающих». Находились те, кто нарушал равновесие и заставлял грань пошатываться, отчего в лесу происходили необъяснимые вещи – посреди поляны мог выскочить обозлённый дух, громко выругаться и исчезнуть, иногда появлялись люди, желавшие встретиться с Лешим и продаться им. Но глупцы врали. Костяная Ягиня повидала немало юношей и девушек, пытавшихся провести лесного господаря и подсунуть ему вместо крови земляничный сок. Тогда господарь приходил в ярость. Он мог сделать людей своими слугами, превратив их в лесавок и лешачат, а мог и скормить их духам Нави. Бывало разное: то одно, то другое.

И всё же красиво! Василика взглянула на статного юношу в маске лошади. Дух подмигнул ей, отпил вина из серебряного кубка и поманил к себе рукой. В сердце заклокотала маленькая искорка. Ноги сами понесли Василику к воротам. Сгинет – и пусть, зато хотя бы вкусит неведомого счастья и побудет в любви и радости хоть минуту.

– Э, а ну стой! – крикнул Домовой и тут же схватил девку за подол. – Топай в избу, а то сгинешь!

За спиной возникла сама хозяйка. Она взглянула на духа и тихо прошептала:

– Не вмешивайся.

Тот отпустил Василику и пополз внутрь избы, не посмев ослушаться. Девку испытывали. Не мог слабовольный человек познать ведьмовскую силу, иначе последняя возьмёт над ним верх и прорежутся в рёбрах огненные корни. Сгубит неугасимый огонь душу – и поминай только. Лишь сильный волей мог совладать с колдовством и заставить его шипеть на кончиках пальцев.

А духи отплясывали и звонко хохотали. Пахло вином, травами, цветами и ягодным соком. Василике до жути захотелось зарыться носом в вывернутый овчинный тулуп, ощутить молодецкий запах и крепко–накрепко обнять навьего слугу. Сроду она не встречала такого красивого: всё в нём было таким правильным, нежным и тонким, что Василика аж покраснела. В самом деле – чего ей стоило выйти за ворота и прикоснуться к этим длинным пальцам и румяной щеке? Заправить непослушную прядь ему за ухо, а после выпить вина из того же кубка… О, она поймала себя на мысли, что уже отпирает ворота. Руки делали всё сами, словно зачарованные.

Сердце Василики трепетало от предвкушения. Она уже представляла, как будет перепрыгивать через пламя, как острые огненные языки обожгут пятки, как польётся в рот сок спелых ягод и она останется в Нави.

В Нави?

– Потанцуй, милая!

– Танцуй!

– Попляшши!

– Подари нам себя!

– Отдай! Отдай! Отдай!

Разорвалось багряное монисто. Крупные бусины раскатились по земле. Василика посмотрела на них одурманенным взглядом и принялась запирать почти открытые ворота. Весёлый хохот сменился шипением. Все духи полетели к ней, пытались пробиться когтистыми лапами сквозь щель. Горел костёр, пожирая сорванные маски, а чудовище скреблись и выли. Но не достать им было молодой девицы. Кажется, кто–то жадно подхватил бусины, которые выкатились за ворота, но остальные продолжали царапать дубовый заслон, пока во дворе не появилась Ягиня и не выплела тонкое, как обережное кружево, заклинание. Властители ночи стихли и расползлись по лесу. Василику села на землю и закрыла лицо руками. Слишком горько, слишком страшно. Её тело трясло, а глаза не видели ничего, кроме чёрной земли. Ужас сковал её.

– Задубела ты, голубушка, – покачала головой ведьма. – Всполох! А ну согрей красную девку!