Колдовской мир. Год Единорога

Во мне вспыхнул огонь. На меня нахлынула такая же волна похоти, какую мне довелось испытать в Черной башне. Сдернуть покрывало и взять эту девушку!.. Я так сжал рукоять меча, что руку пронзила сильная боль. Это меня спасло. Мне удалось отвести взгляд от получеловека.

Тут меня что-то потянуло. Карга с помощью колдовства свила сеть и окутала ею нас обоих. В результате, если бы мне повезло, я просто бы погиб, Айну бы ждала худшая участь.

Затем зашевелилась та Сила, которая влилась в меня среди курганов. Я мог либо принять ее, либо отвергнуть. Я должен был сделать выбор и в случае согласия принять ее целиком. Но я человек. И как человек я пошел своим путем. Я не мог позволить никакой Силе – хорошей или плохой – сделать меня ее орудием. Разве я не защищал в себе все то, чем я был?

Время, мне нужно было время! Но времени не оставалось. Я поднял голову и посмотрел в затянутое облаками небо. Казалось, мы стояли в темнице замка. Даже земля вокруг нас стала серой, будто и она отрицала зеленую поросль, означавшую для меня жизнь.

Я облизал губы. Еще одно мгновение… еще миг… Я держался за того Элрона, которого знал, Элрона, которым я был. Затем я воскликнул:

– Эй, Курноус!

Мне почудилось, будто меня схватила и перекрутила могучая рука. Кровь моя потекла в другом направлении. Поменялись местами кости. Меня подхватило и бросало из стороны в сторону, словно я попал в эпицентр чудовищной бури. Все же я не упал. Голову пронзила острая боль. Я почему-то подумал о месте с множеством дверей, долгое время запертых или припертых изнутри или снаружи. Все то, что было спрятано за этими дверями, вдруг освободилось и выскочило наружу.

Чем был я? Не знаю. Я видел и слышал вещи, для которых ни один человек из моего окружения не знал определений. Боль, охватившая меня, пошла на убыль. Сколько времени это продолжалось? Моей измученной душе показалось, что прошли дни, многие дни.

Я обнаружил, что стою на том же месте. Айна, скорчившись рядом, смотрит на меня изумленными глазами. Из ее безвольно открытого рта течет струйка слюны. Троица стоит напротив. Однако крылатая женщина больше не ухмыляется, а получеловек не смеется. Напротив, он оскалил клыки, и огонь полыхает не только из глаз, а из всего его тела. Кажется, вот-вот трава под ним загорится, однако она не загорается.

В это время та, кого Айна называла Рейдхан, стоит с поднятыми руками, но пальцы ее прекратили челночное движение, безвольно опустились, словно вся Сила ушла из них. Что эти трое увидели во мне, не знаю. Только сердце мое согрелось. Я думал, что, защищаясь, я все потеряю. Наоборот, оказалось, все вернулось ко мне. Теперь мне нужно торопиться. Еще будет время разобраться, что я приобрел.

Я еще раз взглянул в нахмуренное небо и позвал:

– Эй, Курноус!

Те таланты, которые влились в меня, отозвались в моем голосе, прокатившемся по земле.

В ответ мне раздалась песня горна. В этой песне звучала радость победы, словно враг был не только обнаружен, но и приперт к стене. Я чувствовал себя мечом охотника.

Затем…

Он пришел из ниоткуда. Нет, не из ниоткуда, а из другого измерения, в котором со временем окажусь и я. Он был высок, как Гарн, но кольчуга его была соткана из движущегося света, который окрашивал его тело в зеленый, коричневый, голубой цвета. Я оказался прав: хотя голова на кубке была лишь слабым изображением того, чем был лорд в Рогатом венце, все же черты его не слишком отличались от черт получеловека. Это были Свет и Тьма. И я вдруг вспомнил то, что однажды сказала Гафия:

«Как наверху, так и внизу. Каждая Сила должна иметь светлую и темную сторону. Они сбалансированы. Когда же баланс нарушается и одна сторона становится сильнее, тогда судьба берет все в свои руки. Колебание Сил может стоить крови, но со временем баланс опять установится».

Троица не уступала. Напротив, они начали увеличиваться в размерах, уплотняться, желая даже сейчас, перед Рогатым охотником, обрести утерянное равновесие.

Воздух снова заколебался.

Третье пришествие. Еще одно крылатое существо. От ее блеска слепли глаза. Я не мог смотреть на нее прямо. Ветер вздымал ее крылья. От нее исходил чистый запах маленьких весенних цветов наряду с запахом пожелтевшей листвы.

Один взгляд на нее вызвал во мне непреодолимое желание. Она встала перед каргой в своем янтарно-золотом наряде, как гордая повелительница. И все же в сморщенной, иссохшей Рейдхан я заметил остатки той же соблазнительности, которой когда-то обладала и моя Янтарная госпожа.

– Как наверху, так и внизу, – повторил я тихо.

Возле меня послышалось движение. Айна поднялась, она вытянула вперед руку, словно искала опору. Я взял ее руку в свои. Она была холодной. И дрожала, как у человека, внезапно застигнутого выпавшим снегом.

18