Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира

Она потянула, как привыкла тянуть канаты на корабле, и ощутила ответный рывок. Он лезет. Веревка вершок за вершком протягивалась между ее израненными ладонями.

Потом над обрывом поднялась рука, ухватилась за край. Откуда ни возьмись появились новые силы – а ведь казалось, уже ни капли не осталось, – и она откинулась назад, не выпуская из рук каната.

Изнеможение кружило голову, и в первые мгновения Танри сознавала только, что веревка больше не рвется из рук. Неужели он… сорвался? Танри кулаком протерла глаза, разгоняя туман.

Нет, он лежал, вытянувшись головой к ней, а ступни еще торчали над обрывом. Должно быть, пытался отползти подальше от края, как раньше – от жадной хватки моря. Только теперь Танри нашла в себе силы шевельнуться. Сокол снова слетел вниз, опустился у самой головы хозяина. И трижды резко заклекотал. Человек зашевелился, без ее помощи отполз еще дальше от опасного края.

Танри, видя это, поднялась, перебирая руками по скальному шпилю. Скала под ногами качалась, как палуба «Вепря», так что ей пришлось вспомнить моряцкую выучку, чтобы удержаться при такой качке.

Сокольник подполз к ней и, тоже хватаясь за камень, приподнялся, чтобы оглядеться. И тут же выпучил глаза, уставившись ей за спину.

Рука Танри сжала рукоять кинжала. Она оттолкнулась от скалы, на которую опиралась, но устоять без поддержки еще не могла.

И тут она тоже увидела.

Все эти выступы и шпили были созданы не стихиями. Кто-то обдуманно укладывал камень на камень. Огромные глыбы складывались в арку, дальше тянулась, кажется, целая стена – неприступная сплошная стена, и только в вышине, выше, чем скала над бухтой, виднелись узкие отверстия, словно прорубленные гигантским топором. Руины.

Ледяная игла воткнулась под ребра Танри. Она слышала много рассказов о таких древних руинах, и почти все они считались зловещими, опасными для путников. Эта земля была очень, очень стара, и не счесть сколько племен правили ею, чтобы со временем обратиться во прах. Не все эти народы были людскими. Сулькарцы знали немало таких древних селений и благоразумно обходили их стороной – если их не защищали мощные заклятия Мудрых.

– Салзарат!

Удивление на лице сокольника сменилось новым выражением. Танри всмотрелась. Что оно выражает – благоговение?.. или страх? Ясно одно: это место ему знакомо.

Он с усилием выпрямился в полный рост, хотя все еще придерживался рукой за груду обтесанных плит.

– Салзарат…

Так предупреждающе шипит перед броском змея или потревоженный боевой коршун.

Танри вновь отвернулась от сокольника к руинам. Должно быть, зарница в нависших свинцовых тучах открыла ей глаза. Она увидела – и ахнула.

Дальняя стена, та, что казалась почти нетронутой временем, приобрела новые очертания. В ней виделось… Что это – обман зрения или искусство сложивших ее неведомых зодчих? Танри теперь видела не стену, а голову огромного сокола со щелями-бойницами над острым выступом клюва.

А в клюве…

В клюве, размытое непогодой, едва узнаваемое, бессильно висело подобие человеческого тела.

С каждым мигом сходство проступало яснее. Каменная голова выдавалась вперед… Вот-вот уронит схваченную добычу наземь, расклюет…

– Нет!

Вслух или только мысленно прозвучал ее негодующий крик? Это всего лишь камни (да, искусно сложенные и пригнанные), но всего лишь старые, старые камни. Танри зажмурилась и, не открывая глаз, сделала несколько глубоких вдохов. А когда открыла глаза, не увидела птичьей головы – только камни.

Пока Танри боролась с мороком, ее спутник рванулся вперед. Он подтянулся к следующему выступу руин, словно не замечая веса пристроившегося на плече сокола. Его обычную хмурую гримасу стер восторг. Сокольник двигался, как под действием чар, и Танри уступила дорогу шатавшемуся человеку, не сводившему глаз со стены.

Всего лишь камни, упрямо твердила она. И незачем ей здесь задерживаться. Нужны укрытие и еда (она только теперь заметила гложущий голод) – в этой стране должны найтись средства поддержать жизнь. Танри решительно двинулась за сокольником, но кинжала из рук не выпускала.

Он брел вперед, пока над ним не навис гигантский клюв. Тень того, что было зажато в клюве, упала на мужчину. Тогда он остановился, подобрался, как воин перед командиром, поручающим ему важное дело, или… или как жрец перед обрядом.

Его голос гулко отдался в руинах, повторяя слова – или звуки (схожие с теми, какими он обращался к своей птице). Переливчатый зов впивался в уши. Танри вздрогнула. Показалось почему-то, что сейчас прозвучит ответ – от кого? Или от чего?

Голос мужчины возвысился до резких нот соколиного крика. И тогда птица с его плеча поднялась на крыло. Она тоже выкрикнула призыв – или приветствие, и голос птицы неразличимо смешался с человеческим.

Когда оба умолкли, сокольник двинулся дальше. Он ступал теперь уверенней, не искал опоры, как если бы обрел второе дыхание. Он прошел под клювом – и пропал!