Колдун

– У них нет души. – Уверил менестреля Майорин. – Ни-ка-кой! Нету! Хочешь покажу? Вскрою ему грудь и покажу, что души там нет?

Краска окончательно сползла с мага.

Валья всегда гордился своим чутьем. Сейчас чутье говорило, что, несмотря на бессознательный взгляд и видимую ярость, в эту минуту Майорин не опасен. Вторая кружка стояла почему-то на полу у лежанки мага. Менестрель подобрал и наполнил ее.

– За Мадеру. – Он передал кружку Ивену, тот ошарашено ее принял. Колдун промолчал.

Выпили. Не говоря ни слова, менестрель опять разлил на троих.

– За Редрина Филина.

И снова выпили.

– Если бы ты не уехал из Вирицы, то Орник бы был жив… – невзначай протянул Валья, кидая пробный камешек.

– Скорее всего. – Прошептал колдун глядя на стол. Валья глазами показал магу на дверь, но тот будто приколоченный сидел на своей лежанке. Пришлось менестрелю опять наполнять три "чарки".

– Ну, ты и придурок, колдун! Твое здоровье! – менестрель одним глотком влил в себя рябиновку и посетовал: – Даже закусить нечем.

На выпивку глотка у Вальи была луженая, за годы бродяжничества менестрель привык пить вина от грионского до деревенской смородиновки, но гномья рябиновка обжигала хуже огня.

– Договаривай.

– Что?

– Ты всегда начинаешь свои тирады с оскорблений. Это я уже понял, договаривай.

– А тебе интересно?

– Нет.

– Хорошо, тогда продолжу. – Оскалился менестрель. – Муки совести свои на других не переноси. Он, сударь Ивен, несмотря на кажущуюся жесткость, человек с высокими принципами. Потому, оскорбившись на брата, не мог его ослушаться и остаться в Вирице. А теперь страдает не от самого факта смерти Орника Мадеры, а от того, что вопреки просьбе последнего бросил архимага на произвол судьбы. И архимаг был убит. Врагами. Ты, сударь Ивен, лишь призрак Цитадели сегодня. Которая обвиняется Майорином в смерти Мадеры. А больше и сильнее всех он ненавидит себя. Верно, я говорю?

– Язык – помело! – рыкнул колдун и сам налил Валье рябиновки. – Чего застыл? Ты пить будешь? Пей маг!

Ивен оторопело протянул кружку.

– Знаешь в чем твоя проблема, Майорин? Ты…

– Пей, менестрель. Помолчи хоть недолго. Что ты хотел спросить, цитаделец?

Некоторое время маг сомневался, но рябиновка быстро разливалась по венам, расслабляя сведенные судорогой страха мышцы.

– Редрин Филин твой брат?

– Да. Тебя это удивляет?

– Конечно. – Вмешался Валья, чувствуя, что самогон подозрительно быстро торит себе дорогу в голову. – Ты же исчез тридцать лет назад, его тогда и на свете не было.

– Тебя тоже. – Напомнил Майорин. – А Орник Мадера был моим другом, маг! И даже занял то место по моей просьбе! Я! Я попросил Орника стать на пост Верховного Архимага! Хотя Владычица упорно отправляла меня в Вирицу. А теперь он мертв!

– Муки совести гораздо старше, чем я думал. – Философски заключил менестрель. – Ивен, как думаешь, ты можешь быть виноват в том, что произошло больше двадцати лет назад?

– Заткни хайло, менестрель. Конечно этот мажонок тут не причем. Я понимаю.

– И кто начинает тирады с оскорблений? – Валья деланно обиделся. – Ты, тут самый крупный, матерый хам, Майорин!

– Я – хам? – Колдун задумчиво пощипал бороду. – Пожалуй. Налей еще, менестрель. Да, и ему тоже.

Через час в ход пошел второй кувшин, менестрель достал лютню и теперь тихо наигрывал какую-то переливчатую несуразицу, а совсем осмелевший Ивен, рисовал в воздухе светящимися линиями структуру сложного заклинания. Майорин изредка кивал, делая вид что слушает.

А спустя два часа колдун тихонечко вышел из комнаты, лежаки в которой заняли спящие маг с менестрелем. Проклятый исток, как всегда не давал толком напиться. В зале догорал очаг, колдун подбросил дров и устроился рядом с огнем на коротконогую, но монументальную гномью скамеечку.

– Давай подожжем? Мне кажется будет гореть…

– Ты не спишь? – удивился колдун, запрокидывая голову. – Что подожжем?

– Выхлоп. – Айрин вышла из темноты коридора в зал. – Никто не спит. Все ждут, когда ты выпустишь из "плена" Валью и Ивена.

– Из плена? – хрюкнул колдун.

– Ты тащил Ивена за шкирку через весь коридор, это заметили… Люта отправил к вам Валью, но тот не вернулся.

– Отправил?

– Конечно. Вы же ладите…

– Мы? – Майорин ужаснулся и голову опустил, понимая, что еще миг, и он потеряет равновесие и свалится со скамьи. – А ты меня сторожишь?

– Я волновалась.

– За менестреля с мажонком?

– За тебя, дурак! – Она села рядом и оправила платье. – Ты же не умеешь ни плакать, ни горевать… Только злишься.

– О Боги! – возопиял колдун. – Меня тут все, кажется, знают лучше, чем я себя сам.

– А так и есть. Так обычно и бывает, мы привыкаем к тем, кто рядом, знаем привычки и повадки. И предугадываем поступки, это же естественно. На этом держится и дружба, и любовь. Иначе бы наше поведение разрушало бы наши…

– Умоляю, не становись Вальей! – жалобно простонал мужчина. – Это его дело, въедаться в голову такими заворотами!

– Хорошо… Давай тогда поджигать выхлоп…

– Сильно несет?

– Более чем.