Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века

Unqam vidi aliquod animatum crescere sine putrefactione,
nisi autem fiat putri dum in vanum erit opus alchimicum.

He доводилось мне видеть, как нечто растет, не гния при этом, и тщетно алхимическое делание, если сама [материя делания] не подвергается гниению.

Rosarium philosophorum. В издании: De Alchimia Opuscula complura veterum philosophorum. Frankfurt, 1550

Заметим, что анонимный автор «Розария» в пояснительном тексте к гравюре, изображающей алхимический брак, использует формулу «duo qui fuerant unum quasi corpore fiant» – «двое, которые были двумя, станут единым телом/ плотью». Формула эта, восходящая к евангельскому стиху (Мф. 19, 5–6), который в Библии Короля Иакова звучит по-английски следующим образом: «And said: For this cause shall a man leave father and mother, and shall cleave to his wife: and they twain shall be one flesh? Whereforetheyarenomoretwain, butoneflesh. What therefore God hath joined together, let not man put asunder», (в синодальном переводе: «И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает»).

Этот стих вошел в состав церковной службы Таинства Брака (Венчания), во время которой священник после обмена клятвами и кольцами произносит следующие слова: So ought men to love their wives as their own bodies. He that loveth his wife loveth himself: for no man ever yet hated his own flesh, but nourisheth and cherisheth it, even as the Lord the Church: for we are members of his body, of his flesh, and of his bones. For this cause shall a man leave his father and mother, and shall be joined unto his wife; and they two shall be one flesh. This is a great mystery; but I speak concerning Christ and the Church. Nevertheless, let every one of you in particular so love his wife, even as himself. (Solemnization of Matrimony from the Book of Common Prayer (1662) (Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви. Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да боится своего мужа).

Тем самым контекст, в котором «работает» стихотворение Донна, гораздо шире, чем просто представление о четверице стихий как основе мира – речь идет именно об алхимическом магистерии, и именно он задает высокий трагизм стихотворения. В результате описанных операций алхимик получает чаемое – камень. Но лирический герой Донна вовсе не «трансмутирует» в Совершеннейшее Творение. Со смертью возлюбленной он лишь стремительнее движется к закату – ибо там, за гранью видимости, его ожидает соединение с ней. Донн не столько «перелагает» Opus alchemicum стихами, сколько отталкивается от него, за счет этого создавая напряженную, предельную трагичность стихотворения. А алхимическая образность служит здесь лишь материалом для порождения метафоры (ил. 58).

Крайне важна алхимическая образность для стихотворения «Ноктюрн в день святой Люси, самый короткий день года» («Nocturnall upon S. Lucies day, being the shortest day»), поднесенного Донном своей покровительнице, Люси Харигнтон, графине Бедфорд (ил. 56). В этом стихотворении космология и алхимия сплетены воедино. День Св. Люси – своего рода полночная кульминация годового цикла – самый короткий день года, точка зимнего солнцестояния. Св. Люция, погибшая во времена Диоклетиановых гонений на церковь, почиталась покровительницей зрения, а само имя ее ассоциировалось со светом. Однако название донновского стихотворения: «Ноктюрн» – парадоксальным образом отсылает к ночному времени суток, ибо «ноктюрном» ранние христиане называли ночной молебен, который служили в полночь.[539] В основе стихотворения, по наблюдениям исследователей, лежит форма литании Деве Марии,[540] и литургическая торжественность тона создает очень сильный эффект: