Колесо над пропастью

Была еще, правда, у Никушора надежда: новый дом обживут, люди сойдутся, узнают друг друга поближе, появятся и у него новые друзья.

Но дни куда-то бесконечно торопились, не оставляя времени на встречу. Огромный дом с его сотнями людей по-прежнему оставался для Никушора каменным мешком. Почему? Это был трудный вопрос. И ответ на него найти не удавалось…

— В одиннадцать часов мы с тобой идем в планетарий, — говорила между тем мама. — Потом — на аттракционы, пообедаем в кафе, можем сходить в кино…

Никушор рассеянно жевал.

— Ну, а если не в кино, — продолжала Дорина Ивановна, — то в цирк…

— Ма! А вы с отцом хорошо живете?

— То есть?..

— Ну… дружите? Ты все одна да одна…

— Не задавай глупых вопросов. И не проливай молоко на стол. — Дорина Ивановна встала и вышла из комнаты.

Никушор вскочил из-за стола. Чашка, из которой он только что пил, упала на пол и разбилась. В комнату вошла Дорина Ивановна.

— Что я наделал… — с огорчением сказал Никушор и присел на корточки, чтоб собрать осколки. Но вдруг не выдержал и… заплакал.

— Что с тобой, Никушор? — шепотом спросила мама, опускаясь рядом с ним на колени.

— Чашку жалко, — всхлипывая, признался он. — Это же папина… Любимая.

Дорина Ивановна обняла его за плечи.

— Ну, перестань… ну, хватит. Экая невидаль — чашка… Другую купим. Вот пойдем сейчас и купим. А хочешь, сперва в цирк отправимся? Мне сегодня в ночь выходить…

Никушор слушал вполуха. Прижимаясь к маме, он вдруг остро почувствовал, как давно уже не хватало ему этих спокойных слов, этого объятия.

А Дорина Ивановна подумала, что совершенно не знает сына. Ну разве могла она себе представить, чтобы он так разволновался из-за какой-то чашки? Да и когда она могла его узнать? Когда? С утра до ночи работа, работа, работа… «Скорая помощь»… Но сначала был детсад…

Она еще теснее прижала к себе сына, и вдруг что-то давнее, полузабытое, но дорогое захлестнуло ее…

— Дети! Дети! — зовет звонкий женский голос.

И девочки, оставив в песке совки, бегут на зов.

— Дети! Идите скорей, попрощаемся с Дориной Ивановной.

Вылезают из фанерных космических кораблей и деревянных автомобилей мальчишки и тоже бегут.

— Хорошие вы мои… — слышит Дорина Ивановна свой голос и улыбается. И видит себя — ту, давнюю, молодую, в белом халате. Вот она присела на корточки и пытается обнять сразу всех. При этом успевает одному малышу заправить в штаны рубашку, другому поправить панамку, третьему вытереть нос. — Хорошие… — приговаривает она. — Не забывайте меня. Не забудете?

— Дети, скажем Дорине Ивановне «до свидания». До-сви-да-ни-я! Три, четыре… — молодая женщина в белой шапочке взмахивает рукой.

И дети разноголосо повторяют:

— До-сви-да-ни-я.

— Слушайтесь новую воспитательницу, — говорит им Дорина Ивановна. — Договорились?

— А вы завтра придете? — спрашивает ее веснушчатый мальчик в панамке.

— Обязательно, — отвечает Дорина Ивановна.

— Гуляйте, дети, гуляйте. Всё, попрощались и гуляйте. — Молодая женщина в накрахмаленной шапочке, чуть-чуть подталкивая малышей, выпроваживает их с террасы.

Малыш в панамке прислонился к ноге Дорины Ивановны и не хочет уходить. Поглаживая его по стриженой голове, она говорит новой воспитательнице:

— Чебан не умеет зашнуровывать ботинки. Петровой обязательно надо напоминать о туалете, иначе будет ходить мокрая. Лепешкина надо приласкать — очень тоскует по бабушке. Татару, Абрамов, Голиборода — спокойные, самостоятельные. Цуркан любит «Айболита» и тертую морковь…

Так. Кажется, все сказала. Передайте это напарнице, не забудьте. Ну, я побежала. До свидания, Марья Петровна… Как-нибудь забегу. Устроюсь в больнице и забегу.

Пора. Надо еще Никушора отыскать. Наверняка нет дома. Что-то творится с ним, не могу понять… Ну, до свидания, — она обнимает женщину, затем машет рукой малышам и бежит на улицу.

ЛОРД ПОКАЗЫВАЕТ ЗУБЫ

Во дворе школы стоял грузовик. Под руководством Ешану ребята вкатывали на него картинги. Никушор сразу же заметил Челлу и Грома. Парень держал в руках журнал «Наука и жизнь». Молча протянув Ешану наушники, Никушор подошел к Грому.

— На летнюю базу едем, — сказал тот, улыбаясь. — Между прочим, по соседству с дачей Дирижера.

К ним незаметно приблизился Прилипала.

— Дезертируешь? — спросил он Грома. — Кстати, о Дирижере… Сегодня в семнадцать ноль-ноль он ждет тебя на собственной квартире. Есть разговор…

— Встреча на высшем уровне, — пошутил Гром.

— Запомни: это — приказ.

— Ладно, не пугай, — бросил Гром и отошел к кютовцам.

— А знаешь, — сказал Никушор Прилипале, — софитов не будет! Ансамбля не будет. Музыки не будет. Ни-че-го не будет.

— Ты что? — удивился Прилипала. — Спятил?

— Я-то не спятил, а вот Дирижер гитарами торгует… Теми, которые «сохнут».

Прилипала в ярости схватил Никушора за ворот: Докажи!

— Пойдем!

И они пошли к дому Дирижера.

Челла, слышавшая разговор, отправилась следом. Уж на этот раз она ни за что не оставит Никушора.

У самого дома Прилипала остановился.

— А может, ты сам наши гитары воруешь? Это еще надо проверить. Ну-ка пойдем, — он схватил Никушора за рукав.

— Пойдем, — твердо сказал Яган.