Колесо Времени. Книга 13. Башни Полуночи

Но предвзятость и предрассудки гнездятся глубже, чем обычные мысли. Эти двое думали об Аллиандре одно, но вот чувствовали… Чувствовали они совсем другое. К тому же Аллиандре и впрямь пыталась все успеть и не расклеиться, а забот у нее хватало.

Главное – знать свои сильные стороны.

Аллиандре вернулась к разрезанию рубахи. Фэйли и Берелейн настояли на том, чтобы остаться и помочь, а потому и Аллиандре не могла никуда уйти – только не теперь, когда эта треклятая парочка так обворожительно себя ведет. Кроме того, она была не прочь поработать. По сравнению с тем, что было в плену у Айил, это занятие оказалось вполне приятным. К сожалению, разговор между Фэйли и Берелейн так и не возобновился. Более того, Берелейн встала и с огорченным видом отошла в сторону.

Аллиандре буквально чувствовала исходивший от нее ледяной холод. Когда Берелейн остановилась у группы женщин, сворачивавших полоски ткани, Аллиандре встала и перенесла свой табурет, ножницы и тряпки поближе к Фэйли.

– Впервые вижу ее такой расстроенной, – сказала она.

– Она не любит ошибаться, – заметила Фэйли. Она глубоко вздохнула, потом покачала головой. – По ее мнению, весь мир – это сеть, сотканная из полуправдивых умозаключений, приписывающих самым простым людям наисложнейшую мотивацию. Наверное, поэтому Берелейн так хороша в придворной политике. Но я не хотела бы себе такой жизни.

– Она мудра, – сказала Аллиандре, – и действительно видит суть вещей. Понимает, как устроен мир. Хотя у нее, как и у большинства из нас, имеются слепые пятна.

Фэйли рассеянно кивнула:

– Знаешь, что самое обидное? Несмотря ни на что, я не верю, что Берелейн хоть когда-то была влюблена в Перрина. Она преследовала его ради забавы, ради политических преимуществ и ради Майена. В конце концов Перрин стал для нее чем-то вроде приза. Возможно, он ей нравится, но не более того. Будь она влюблена, я, наверное, смогла бы ее понять.

После этих слов Аллиандре прикусила язык и продолжила нарезать полосы ткани. В груде одежды обнаружилась синяя шелковая рубашка тонкой работы. Ну уж ей-то найдется более достойное применение! Аллиандре сунула рубашку меж двух других и положила всю стопку рядом, будто собираясь пустить ее под ножницы.

Наконец на полянку вышел Перрин в сопровождении каких-то трудяг в испачканной кровью одежде. Он сразу направился к Фэйли, сел на табурет Берелейн и положил на траву свой удивительный молот. Вид у Перрина был измученный. Фэйли принесла мужу попить, после чего принялась разминать ему плечи.

Аллиандре извинилась, оставила их наедине и отправилась к поросшему вертопрашкой краю полянки, где стояла Берелейн. Она прихлебывала чай, налитый из висевшего над костерком чайника, и с подозрением смотрела на Аллиандре.

Та налила себе чашку чая и какое-то время дула на обжигающую жидкость. Наконец она произнесла:

– Поверь, Берелейн, они созданы друг для друга. И не скажу, что мне это не нравится.

– Любые отношения заслуживают проверки на прочность, – ответила Берелейн. – И погибни она в Малдене – что было более чем вероятно, – Перрину понадобился бы кто-то еще. Хотя… Пусть мне пришлось отвести взгляд от Перрина Айбара – невелика потеря! Через него я надеялась получить связь с Драконом Возрожденным, но будут и другие варианты. – Теперь она уже не казалась такой расстроенной. Напротив, к ней вернулось ее расчетливое «я».

«Умница», – улыбнулась Аллиандре. Чтобы убедиться, что угроза миновала, Фэйли необходимо было видеть, что соперница окончательно повержена; вот почему Берелейн притворилась расстроенной. Иначе она воздержалась бы от такого проявления слабости.

Аллиандре сделала глоток чая:

– Выходит, брак для тебя – не больше, чем трезвый расчет? Поиски выгоды?

– И радость охоты. Азарт от участия в игре.

– А как же любовь?

– Любовь – удовольствие для простолюдинов, – ответила Берелейн. – Любая женщина заслуживает гораздо, гораздо большего, чем брак по расчету, но я обязана заботиться о Майене. Если до начала Последней битвы я не обзаведусь мужем, престолонаследие окажется под угрозой. А когда в Майене кризис с наследованием, тут же возникает Тир, готовый прибрать страну к рукам. Любовь – непозволительная роскошь, и я…

Она вдруг умолкла и переменилась в лице. Что случилось? Аллиандре нахмурила брови, обернулась и тут же поняла, в чем дело.

На полянку вышел Галад Дамодред.

До крайности уставший, на белой форме – пятна крови. Однако держится прямо, и на лице ни пятнышка грязи. Он был нечеловечески красив: идеально правильные черты мужественного лица, грациозная поджарая фигура… И эти глаза! Как глубокие темные омуты. Казалось, лорд капитан-командор излучает свет.

– И я… О чем это я? – спросила Берелейн, не сводя глаз с Дамодреда.

– О том, что в жизни правителя нет места любовным отношениям.

– Ну да, – рассеянно кивнула Берелейн. – Потому что любовь нерациональна.

– Вообще нерациональна.

– Я… – Берелейн хотела что-то сказать, но тут подошел Дамодред, и она умолкла, как только пересеклись их взгляды.