Колян 2

«Интересно, а где их бабы? Как они жили вообще без баб-то? Гомосеки, что ли?» – его сильно заинтересовала эта мысль и он показал на пленного, которого он допрашивал самым первым, подозвав его к себе.

– Садись рядом. Ну-ка расскажи мне, как вы тут с бабами обходились. Я же вижу, как вы на наших девок пялитесь. Среди убитых нет женщин. Как вы жили без женщин?

– Хммм… Ну, кто как… – уклончиво проговорил пленный, опустив глаза.

– Так, хорош темнить. Гомики, что ли? Я слышал, в Афгане духи держали при себе напарников, трахались другу с другом. И вы что ли?.. – Николай брезгливо поджал губы. При всей его терпимости ко всем проявлением человеческой сущности, он недолюбливал гомиков. Ему было наплевать, что они делают друг с другом, пока они не лезли в его жизнь и не мельтешили перед глаами.

– Я лично не гомик, – ответил со вздохом солдат. – Но были и такие. Майор точно был гомиком, были у него фавориты, или как их там назвать. В общем, это дело поощрялось. Наставничеством называлось. Наставник тебя может иметь, как хочет.

– Типа, дедовщина, или… гомовщина? – хмыкнул Николай.

– Ну да. Типа того. Видно, он эту идею из армии вынес. Те, кто не хотел наставничества, были на плохих должностях, как мы с Валеркой – должны были готовить, убирать, выполнять всю чёрную работу.

– Ну а вы-то как с этим делом справлялись? С Валеркой-то? Ну не хотели вы гомосячить, и что?

– Ну что. Дуньку кулакову гоняли или к фермерам шастали – там есть бабы, вот только нам нечасто перепадало. Я уж и не помню, когда последний раз… Конечно, у нас глаза на ваших девчонок разгорелись, сами понимаете.

– Вы глаза-то поберегите! Девки у нас такие чувствительные – могут и вырвать. Вместе с руками и хренами.

– Да я понял уже, – хмыкнул парень и засмеялся. – Вы не думайте чего плохого – мы верно будем служить и работать, нам тут не особо хорошо было, да только деться некуда – куда мы пойдём? Жить как-то надо. Фермеры нас не берут – своих ртов хватает, да и куда денешься из бригады – поймают, как дезертира отдерут во все дыры, потом грохнут. Было уже такое. Даже вспоминать не хочется…

– А фермеров много в округе?

– Всего семь хозяйств. Майор обложил их налогом, половину продуктов забирал. Но им деваться тоже некуда с своей земли, опять же – жена, дети, а тут такая сила. Он одного фермера разорил и всех в его доме перестрелял, чтобы остальные были податливее – это ещё до меня было, мне рассказывали.

– А ты откуда пришёл к ним? Откуда взялся тут?

– Я в городе жил. Был еще пацаном, когда Волна пришла. Меня унесло, я на доске какой-то плавал долго, потом оказался в лесах, чуть не помер. Попрошайничал у фермеров, потом Майор подобрал. Тут вот и тусуюсь уже несколько лет.

– Я гляжу, ты образованный парень – речь правильная, мысли излагать умеешь… Учился где?

– На медицинском три года отучился на хирурга, недоучился. Но кое-что умею. Я время от времени лечил своих, если несложное что-то было. Сложное всё равно не вылечить – тяжёлые раны сразу гноятся на жаре и влажности. А лекарств у нас не было.

– Гноятся, если сразу не промывать и не дезинфицировать. Что, ваш гомосек этого не знал, что ли? Не мог найти дезинфектанты? Вояка, тоже мне… – Николай презрительно сморщился и сплюнул. – Ладно, иди тоже отдыхай. Вас покормили? Ага, вижу, что покормили. Завтра поведёшь нас по фермерам – знакомиться будем. Если можешь – помоги ребятам перевязать раненых. Там видно будет, если вы дельные мужики – приживётесь. И семья будет, и дом свой, и жизнь нормальная. Всё в ваших руках. Старайтесь.

Николай жестом показал парню уходить, прикрыл глаза и слегка прикемарил, утомлённый тяжёлой физической нагрузкой и нервным напряжением. За заботами незаметно подкралась ночь. Николаю сделали лежанку в углу, подальше от трупов. Он пошёл к душу, где ещё оставалось много воды, разделся и с наслаждением вымылся. Вода в бак явно поступала дождевая, благо её хватало с избытком – с навесов по системе стока она поступала прямо в горловину бака. Вода стекала с натруженного тела тёплыми струями, нагретая за день солнцем. Он прополоскал в воде пропотевшую рубаху, бельё и, завернувшись в одеяло, пошёл на своё место, растянулся на подстилке и закрыл глаза. Через некоторое время он почувствовал, как к нему прижалось упругое тело – Катька пришла и сразу активно занялась эксплуатацией его организма, в чём он не противился. Через полчаса обоюдоприятных физических упражнений они уснули. Катька засопела, уткнувшись ему в подмышку острым носом, а его мозолистая, жилистая рука лежала на её твёрдой, почти мальчишеской груди.