Колибри

В твоём распоряжении (2030)

Дорогой дедушка,

прошу, не придавай значения тому, что я вчера наболтала. Всю обратную дорогу я не переставая плакала, и уже совершенно отчаялась, даже уснуть не могла, но в конце концов поняла. Я всё поняла, и поняла прекрасно. Я поняла – и готова. Ты никогда меня ни о чём не просил, ты только давал, давал, давал, так что раз уж ты в кои-то веки просишь, даже о такой невероятной вещи, я просто не могу тебе отказать. Прости за вчерашнее. Прости и забудь. Сегодня – уже сегодня, а я в полном твоём распоряжении.

Через пару дней я снова буду рядом. Уйду на время из программы, полностью посвящу себя тебе. И хочу, чтобы ты знал: я тобой горжусь. Горжусь мужеством, которое ты проявлял эти несколько месяцев, безупречностью принятого тобой решения, но в первую очередь горжусь тем, что ты, мой кумир, мой идол, попросил меня помочь. И я помогу, дорогой дедушка, не беспокойся. Я справлюсь: уже сталкивалась с подобным в рамках программы. Нужных людей Оскар знает, так что не волнуйся, ни тебе, ни мне делать ничего не придётся. Твоё желание просто возьмёт и исполнится. И мы будем вместе, вдвоём.

Твоя

Мирайдзин

Нашествие варваров (2030)

– Проснулся? – спрашивает Мирайдзин.

– Ага.

– Там Каррадори приехал.

– О, наконец-то. Где он?

– Я сказала, что ты отдыхаешь, и он вышел с бабушкой прогуляться по пляжу.

– О...

– Мне нужно тебе кое в чём признаться, – говорит она, присев возле кровати.

– В чём же это?

– Просто не хочу от тебя скрывать.

– Ну, давай, что ты там натворила?

– Обещаешь не сердиться?

– Обещаю.

– Я начала ходить к психоаналитику.

Его так и тянет ответить словами Франческо Ферруччи: «Марамальдо^[40], трус, ты убиваешь уже мёртвого», но он сдерживается. Такого цинизма Мирайдзин никак не заслуживает. Подобные признания – не повод для шуток. Вот уж внезапный приступ искренности. Сколько же сил ей нужно, чтобы сидеть сейчас рядом, да ещё с улыбкой на лице? Что ж, она имеет право на честный ответ.

– Счастливчик, – отвечает Марко Каррера. – Завидую ему.

– Отчего?

– Ну, он ведь прикоснётся к твоему бессознательному. А вдруг в душе ты столь же прекрасна, как внешне?

Мирайдзин опускает глаза – как всегда, когда слышит комплимент. Марко тянет руку к её голове, и острая боль пронзает его правый бок. Но оно того стоит, потому что теперь он может погладить (в последний раз? в предпоследний?) эти потрясающие волосы, прикосновение к которым дарит совершенно неописуемые ощущения: кудрявые, на ощупь они кажутся бесконечно мягкими; нет, даже не мягкими – текучими; хотя нет, опять не то; словно окунаешь руку в миску, доверху наполненную сливками. Если, конечно, сливки бывают угольно-чёрными.

– И как тебе?

– Нравится.

– Мужчина, женщина?

– Мужчина.

– Какой он из себя?

– Худощавый, симпатичный. На тебя похож. Меня уже успел очаровать.

– А его пригласить не забыли? – эх, всё-таки не сдержался, но хотя бы не так цинично, как в тот раз.

– Вот же бестолочь... – Мирайдзин встаёт. – Как будешь готов, позови Родриго. Он там, за дверью, изображает почётный караул. Я принесла ему стул, но он, похоже, предпочитает постоять.