Колибри

Он вдруг вскочил и во весь голос поинтересовался, нет ли на борту какого-нибудь известного человека, может, футболиста, актёра или другой важной шишки – в общем, того, кому по жизни не везло. Пассажиры, с трудом пробиравшиеся по узкому проходу к своим местам, ошеломлённо вскинули головы, кто-то спросил, с кем это он говорит. Да с вами же, выкрикнул Дуччо Киллери, вы ведь уже покойники, теперь и меня угробить хотите? Тогда Марко Каррера обхватил его за плечи и усадил на место, надеясь успокоить, потом мягко приобнял, едва не задохнувшись от прогорклой вони траттории, которым пропиталась куртка, и одновременно попытался успокоить других пассажиров, которые тоже занервничали. Пустяки, ничего страшного, повторял он; конечно, ничего страшного, поддакнул Дуччо, просто мы все умрём, но это ведь пустяки. Пробормотав это, он, едва не плача, закрыл лицо руками, но хватка друга оказалась крепкой, и Дуччо наконец смирился, перестав докучать окружающим. Но когда в самолёт вошёл отряд бойскаутов, ситуация резко ухудшилась. Нет, снова вскочил Дуччо Киллери, только не бойскауты! И он преградил путь ведущему колонны, крупному косматому детине, ужасно нелепому в форме лидера патруля: эй, вы куда это собрались? Парень сперва ошарашенно замер, но потом, вероятно, принял Дуччо за стюарда, поскольку предъявил ему посадочный талон. Валите отсюда! Давайте, ноги в руки! Марко снова поднялся на ноги, чтобы утихомирить друга, но на сей раз Дуччо Киллери окончательно слетел с катушек: схватив перепуганного бойскаута обеими руками за голову, он принялся трясти его как грушу – с криками: убийцы, вон отсюда! – а когда кто-то из пассажиров решил вмешаться, ответил градом пинков, сопровождавшихся руганью, и Марко Каррера понял, что выходным в Любляне конец. Выдав себя за врача – и это на втором курсе медицинского, что было видно за милю, – он мигом поставил другу диагноз, зафиксировав эпилептический припадок типа B (именно так – собственное изобретение Марко) и потребовал снова открыть люк, дабы спустить больного на Землю. Экипаж, похоже, только рад был избавиться от этого одержимого, и потому, забрав багаж из трюма прямо на взлётно-посадочной полосе (в аэропорту Пизы в те годы дела шли из рук вон плохо), оба молодых человека вернулись в терминал, а самолёт отправился на рулёжку. И стоило ему оторвался от земли, как Дуччо Киллери вдруг успокоился – точнее, впал нелепую эйфорию, словно в прямом смысле слова вернулся к жизни из загробного мира. Марко Каррера, напротив, был в ярости, но, чтобы снова не выставлять себя на посмешище, решил не показывать свой гнев и замкнулся в мрачном молчании. Однако мрачность постепенно уступила место зловещим раздумьям, поскольку на обратном пути во Флоренцию, переполняемый желанием как можно скорее отделаться от Дуччо, под спудом ярости, громыхавшей у него в груди, и, да, стыда, который заставил его бежать, словно вора, опасаясь, что слухи об их мелодраматическом представлении распространятся далеко за пределы самолёта, – в общем, там, посреди шоссе, он впервые увидел произошедшее со стороны, так, как его увидел бы кто-то другой. Что случилось в самолёте? Случилось то, что его друг Дуччо Киллери со своей панической атакой испортил столь тщательно спланированные выходные. Так, и только так, это выглядело для Марко. А как бы взглянул на случившееся любой другой человек, знакомый с Дуччо Киллери? Что за невероятную и чудовищную штуку сотворил в том самолёте Неназываемый?

Но стоило Марко отождествить себя с одним из своих друзей, как у него заныло под ложечкой, и избавиться от этого ощущения он уже не смог. Ночью, высадив друга возле дома и даже не попрощавшись, а после соврав родителям, что планы на выходные изменились, он обнаружил, что ворочается в постели, снова и снова припоминая в самом деле чересчур бесцветные лица брошенных на произвол судьбы попутчиков, несчастных, ничего не подозревающих бойскаутов, летящих бог знает куда, и рабынь-стюардесс с аляповатым макияжем, вздохнувших с облегчением, увидев, как они с Неназываемым, уже произнеся роковое пророчество, выходят из самолёта, – хотя, согласно теории глаза бури, должны были выстроиться в живую цепь, лишь бы помешать их высадке...

А пока Марко Каррера, обильно потея, ворочался под простынёй, не в силах заснуть или, того меньше, насладиться ароматом чубушника, проникавшим в комнату сквозь полуприкрытое окно, у северного побережья Кипра уже случилась трагедия, о которой он пока не знал: DC-9-30 авиакомпании Koper Aviopromet, который тщетно ждали на взлётно-посадочной полосе аэропорта Ларнаки, уже поглотило Киликийское море; люди, о которых жалостью и беспокойством думал Марко, уже погибли; воспоминания о фетве^[7], вынесенной Неназываемым, были навсегда стёрты её же собственными последствиями; и на всей земле остался лишь один человек, который вообще о ней слышал, – он сам.