Колючий иней

— Вон, только прибыли, — махнул он в сторону, откуда к нам навстречу шла небольшая компания. — Поймали кого-то. Может, шпион?

Его заинтересованный взгляд прошелся по высокому мужчине, находившемуся без сознания, которого тащили двое людей Севала. Сам он стремительным шагом шел впереди них, но, заметив меня, резко остановился. Лицо перекосила такая гримаса отвращения, что я оторопела. За что?

Но он быстро взял себя в руки и снова двинулся ко входу, у которого стояли мы с Томом. Мне показалось, что Севал неуловимо изменился, но я не сразу поняла, в чем дело. Уши! Их больше нет. И когти. Теперь его левая рука стала такой же, как и правая. Неуместно вспомнила ощущения от касания когтей голой спины. Это было приятно. Жаль, избавился от них.

Тут же начала ругать себя за непозволительные мысли и, отвлекаясь от них, перевела взгляд на пленника. Грязный, в рваной, непривычной для этих мест одежде, он висел на руках сопровождающих. Ноги волочились по земле, а голова опущена вниз.

Кольнуло слабое узнавание. Присмотрелась повнимательней. Мужчина вдруг застонал и приподнял голову. Сердце остановилось у меня в груди. Я пыталась сделать вдох, но не могла, словно разучилась дышать. Из глаз брызнули слезы, и я еле слышно прошептала:

— Папа?

ГЛАВА 28

Ринора

— Рини, — прохрипел он и стал вырываться из поддерживающих его рук.

— Папа! — закричала я и рванулась к нему.

Кинулась на шею, судорожно цепляясь руками за одежду. Не выдержав моего напора, он рухнул на колени. А я так и осталась висеть у него на шее. Оторвать сейчас меня от папы не смог бы никто. Обвив крепкую шею руками, я уткнулась лицом ему в грудь, не веря своему счастью.

— Папочка, милый! — шептала я сквозь слезы, застилающие глаза.

Сжимая в объятиях единственного любимого мною человека, я забыла, как дышать, от счастья. Слезы потоком бежали из глаз, а из горла вырывались судорожные всхлипы. Никогда раньше я не плакала от радости, а сейчас не могла остановиться.

Гладила его по коротким волосам и лишь сильнее зарывалась лицом в одежду. Приехал! Нашел! Облегчение окатило приятной волной, и я улыбалась, роняя слезы. Крепкие руки, как в детстве, баюкали и поглаживали меня по спине.

— Ну, милая, не стоит. Все хорошо. Уже все хорошо.

От его ласковых и успокаивающих слов в душе поселилась весна. И с каждой секундой в родных объятьях холод отступал и жизнь возвращала краски. С трудом оторвавшись, посмотрела на него внимательно и тут же нахмурилась.

— Ты в порядке? Что они с тобой сделали? — мой голос охрип от волнения.

— Он в порядке, — ответил за него Севал. — Ему нужно отдохнуть. Увидитесь позже, — холодно отрезал он.

— Нет, — заорала я, вскакивая и цепляясь за отца. — Не смей …

Закончить я не успела: рот грубо закрыла широкая ладонь Севала. Перекосившееся словно от жуткой боли лицо приблизилось ко мне. Ноздри раздувались, и, теперь уже не желтые, а светло-карие глаза прожигали насквозь.

— Том, — позвал он хриплым голосом, не отводя от меня разъяренного взгляда. — Закрой ей рот и запри в моих комнатах. Не выпускать!

Я вертела головой, пытаясь укусить его за ладонь, и усиленно брыкалась.

— Рини, — позвал меня папа.

Удерживаемый парой мужчин, с перекошенным от злости лицом, он на удивление спокойно произнес:

— Не нужно. Мы увидимся с тобой позже. Обещаю.

Знакомый тон, с которым нельзя было спорить, остудил мой пыл, и я прекратила попытки вырваться. Молча кивнула и с тоской посмотрела на спину отца, которого уводили внутрь. Сердце тисками сдавило плохое предчувствие. Если этот выродок хоть что-нибудь сделает с моим папой, я его убью.

— Смотрю на тебя и радуюсь, что я не Севал, — хмыкнул Том. — Таким взглядом можно и убить. Сама пойдешь или придется тащить?

Его неуместная веселость и равнодушие еще сильнее разозлили меня.

— Сама, — рявкнула я, вырывая руку.

Следующие несколько часов я металась по комнатам Севала не в силах успокоиться. Неоднократно делала попытки вырваться наружу. И каждый раз безуспешно. Дверь была накрепко закрыта, о чем стоявший в коридоре Том не забывал мне сообщать. Яростно стукнув по ней в очередной раз, я без сил осела на пол.

Мы с папой здесь пленники, и это ясно как день. Что задумал Севал? Почему не дает нам увидеться? Такое положение дел затоптало на корню все крошечные зародыши теплых чувств к этому мужчине. Он мерзкий преступник, растерзавший невиновных людей. Мутант, не сумевший удержать свою звериную сущность.

Отец рассказывал, что такие в порыве ярости могут перекидываться в зверей и становятся неуправляемыми. А еще у них закрытое общество и чужих туда стараются не пускать. Они тщательно следят, чтобы информация о них не распространялась.

История и прошлое мутантов покрыты тайной. Несколько столетий назад их предки зубами и когтями вырывали эту правду из рук, которые ею обладали. То время они называют становлением свободы, но есть и другое название: «кровавая резня мутантами невинных». У всех теперь своя правда.