Колючий мед

– Понадобятся только матрас и керосиновая лампа. Почти все остальное здесь уже есть, даже диван! – Он указал рукой на небольшое пространство под окном, закрытое тонкими белыми кружевными занавесками, которые кто-то завязал в узел. – Разве нужно что-нибудь еще? И в самом деле, для чего все имущество? Следить за ним – только лишние хлопоты.

Вероника споткнулась о выпиравшую половицу. Стыки досок было не различить из-за мусора. Она тихо выругалась.

– Зачем это? – Бу подошел к оконным рамам, прислоненным к торцевой стене. Их навешивали перед закрытием пансионата в конце сезона. Вероника обычно помогала Сэльве заполнять щели между рамой и подоконником жирной замазкой, чтобы не пропустить леденящую морозную сырость.

– Это внутренние рамы, на зиму.

– Вот видишь. Мы могли бы жить здесь круглый год – ты, я и пчелы. Уверен, они – приятные домашние животные, пока не ужалят.

– Ты что-нибудь слышишь? – Вероника подошла к нему. Воздух казался пыльным и затхлым, но в его неподвижности – постоянстве – было даже что-то приятное.

Бу постучал по бревну в стене и приложил к нему ухо.

– Нет. Где бы ты спряталась на месте пчелы?

– Не знаю.

– Подожди!

Подняв руку, он указал на крышу. Там жужжала, наматывая круги, одинокая пчела.

– Стой спокойно! – прошептал Бу, обхватив девушку за плечи. – Возможно, это пчела-сторож. Если мы проявим терпение, она покажет нам вход в гнездо.

– Пчела-сторож?

– Ты же знаешь, что некоторые пчелы сторожат гнездо, другие собирают еду, а есть такие, что и вовсе никогда гнезда не покидают. Они только перемещают оплодотворенные яйца и ухаживают за маткой.

Теперь его голос звучал так тихо, что ей приходилось наклонять к нему ухо. Подлетев к старому креслу с расшатанным каркасом, пчела замедлила свой полет.

Бу взял Веронику за руку. Коленки подгибались. Вот бы ей заползти на эту сухую ладошку и устроиться, как улитке в ракушке. Ее уже не волновало, куда встать, было слышно только, как скрипят опилки под ногами. Пчела внезапно исчезла.

– Куда она полетела? – прошептал Бу.

– Я думаю, она залетела за диван. – Вероника показала направление.

– Тогда нам лучше присесть. – Бу кивнул, и они уселись на узкий диван. Повсюду выпирали сломанные пружины. В свое время они поломались под адвокатом, которому часто требовалось прилечь, чтобы отдохнуть. Так он заработал тромб. Оба сидели неподвижно. Бу все еще держал ее руку в своей. Вероника не смела даже вздохнуть, опасаясь отрыжки или икоты на нервной почве и боясь чихнуть.

Под половицами что-то щелкнуло.

– Теперь я ее слышу. – Бу крепко сжал руку Вероники. – Когда пчела находит хорошее место, где можно достать еду, она летит обратно к гнезду, останавливается у входа и танцует, – тихо сказал он. Чем быстрее движения танца, тем ближе пища. Они даже задницей крутить умеют.

– Ты придумываешь.

– Нет, это правда. Пчелы умные.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что однажды я скучал в поезде из Люк-селе в Хапаранду, а единственным оказавшимся под рукой чтивом была брошюра по пчеловодству, оставленная кем-то из пассажиров.

В приглушенном пылью дневном свете глаза Бу блестели.

Страстное желание причиняло Веронике боль. Ей хотелось, чтобы он поправил ей волосы или сделал что-нибудь еще. Но она могла только сидеть, выпрямившись, и ждать, пока он держал ее за руку. Свои истинные желания высказывать не следовало ни при каких обстоятельствах. Полагалось лишь терпеливо и молчаливо ждать. Таковы были правила игры.

– Я больше не слышу жужжания. А ты?

Вероника отрицательно покачала головой. Она легонько ущипнула себя за запястье там, где сейчас так сильно ощущались удары пульса.

– На месте пчелы я бы сейчас остановился и взял паузу. Полюбовался видом. Мне кажется, что это – лучшее место в мире.

Она чувствовала дыхание Бу всей кожей. Секунду спустя послышался скрип лестницы. Вероника вздрогнула так, что диванная пружина поцарапала ногу.

– Ау! Что вы там делаете? – Это кричала ее мать.

– Мы тут! – Голос Вероники звучал пронзительно.

– Вы нашли их?

Вероника встала. Ноги дрожали.

– Нет, мы спускаемся. – Она поправила платье и пригладила рукой волосы. Бу поднялся и схватил ее за плечо.

– Приходи ко мне вечером! Пластинки послушаем, что-нибудь выпьем. Как думаешь? Может быть, часов в девять?

– Может.

Вероника нервно сглотнула. Где-то внутри маленькими ядовитыми стрелами ее пронзали слова: «СТРАСТЬ К ЗАВОЕВАНИЮ. МАНИЯ ДЕФЛОРАЦИИ».

2019

Анна, редактор, звонит, когда я возвращаюсь в свой номер после обеда. По голосу чувствуется, что она изо всех сил пытается изобразить участие.

– Я слышала, что произошло с интервьюируемой. Только что звонила Исси. Ужасное невезение. Как она себя чувствует?

– Не очень, – отвечаю я. – Ее оставили в больнице, я ездила туда с утра. Вывих голеностопа и легкое сотрясение мозга.

– И надо же такому случиться! Хотя, конечно, могло быть и хуже. Нам еще повезло, что жива, можно и так сказать. Исси говорит, машина еле двигалась, как ее еще угораздило так неудачно упасть, чтобы получить серьезные травмы? Мы хотели прислать цветы от редакции. В какую больницу ее положили?

– В Энгельхольме. Шестое отделение.