Колючий мед

– Я попрошу нашего секретаря Гиттан завтра направить курьера. У нее нет ни на что аллергии?

– Нет, насколько я знаю.

Анна вздыхает, показывая, будто непредвиденный несчастный случай раздражает ее, вызывая стресс.

– Но в любом случае, Исси удалось сделать несколько снимков до происшествия. Теперь не хватает только текста. – Анна дипломатично выдерживает паузу. – Он готов или как?

– Нет, к сожалению.

– И когда ты планируешь закончить?

– Есть одна проблема.

– Еще одна?

Я пропускаю ее комментарий мимо ушей.

– У Вероники спутанное сознание. Сегодня, когда я ее навещала, она приняла меня за кого-то другого. Я не уверена, что это последствия одного лишь несчастного случая. Похоже, персонал дома престарелых с начала весны к ней присматривается из-за забывчивости. Я не знала об этом, когда приехала сюда. Мы не можем публиковать ее историю при таких обстоятельствах. Это было бы неэтично.

– Вот черт! – Анна тяжело вздыхает в трубку. – Мы уже распланировали полосы и все такое. – В ее голосе появились нотки отчаяния.

– Я не могу участвовать в такой публикации, – заявляю я, набрав в грудь побольше воздуха. – Все-таки ее сбил собственный фотокорреспондент журнала. Помимо физических страданий она может потребовать солидную компенсацию за моральный ущерб, если решит подавать на вас в суд. Это может влететь в копеечку.

Анна тихо матерится. Когда она вновь начинает говорить, ее голос наливается сталью:

– Хорошо, мы перепланируем. То есть ты все еще в Бостаде?

– Я не хочу уезжать от нее. После того, что произошло. Она совсем одна, без родственников.

– Понимаю.

Анна фыркает – она всегда так делает, задумываясь посреди разговора.

– Очень любезно с твоей стороны проявить о ней заботу. Мы не хотим, чтобы пострадала репутация журнала. Если хочешь, мы оплатим тебе несколько дополнительных ночей в гостинице. Или у тебя есть другие заказы?

– Возможно, у меня получится перенести их на попозже, – отвечаю я, слегка потянув время. – За определенную компенсацию недополученного дохода.

– Конечно. Посчитай, сколько ты хочешь. Четыре дополнительных ночи в отеле. Думаешь, этого будет достаточно? Можешь попросить их отправить счет мне напрямую, по электронной почте. И я уточню у нашего юриста, что мы можем для нее сделать. Как, еще раз, ты говоришь, ее зовут?

– Вероника, – отвечаю я. – Ее зовут Вероника Мёрк.

Я вешаю трубку.

Жизнь ближнего. Мало кого она волнует. Большинство сосредоточено на себе, что вполне естественно. Существование в этом мире – занятие по определению эгоистичное. Но когда перенаправляешь свое внимание на другого, испытываешь странное удовлетворение. В «Уголке доверия» были правы. Нет, я не руководствуюсь чистой добродетелью. Пусть я и не считаю, что Вероника страдает деменцией, у меня пропало желание показывать ее в каком-то лживом, за уши притянутом рассказе о счастье в браке длиною в жизнь. Но есть еще и вторичная выгода, как назвал бы ее Йуар. Я могу отстраниться от других вопросов. Получить отсрочку, передышку.

Мы часто недооцениваем пользу освобождения от самих себя.

* * *

Я просыпаюсь в половине четвертого утра. Рассвет просачивается сквозь щель между шторами. Меня разбудил мой сон, что-то о Бу Биксе. В первое мгновение после пробуждения мерзну под одеялом, хотя в номере тепло. Я проснулась в холодном поту. Постельное белье на ощупь кажется волглым. Пытаюсь дышать глубоко, животом, делая паузу между вдохом и выдохом по инструкции от Йуара. Когда волнуешься, не нужно реагировать на пике эмоций, чувства следует отпустить, понаблюдать за ними, признать их право на существование.

Над потолком что-то заскрипело. Кто-то прохаживается в номере надо мной? Тоже не спит? Может быть, я от этого и проснулась? В конце концов встаю и открываю тяжелые шторы. За окном разливается предрассветная серая дымка. На балконном столике стоит пустой бокал. Открыв дверь, выхожу и встаю у перил. В воздухе сыро. Птица в кустах издает долгий крик и исчезает над деревьями.

Меня накрывает странное ощущение безвременья. Будто все вокруг покинуло действительность, уйдя в отпуск, скрылось в параллельном времени и, забывшись, потерялось в нем. Спиной чувствую прохладный порыв ветра. Мне кажется, будто с берега доносятся звуки фортепиано. Неужели какой-нибудь бар еще работает в такое время или просто на одной из вилл затянулась вечеринка? В воздухе что-то вибрирует, пробирая до костей.