Колючий мед

– Может, ты тоже хотела бы что-нибудь нарисовать? Франси говорила, что ты рисуешь.

– Ну, это так, несерьезно. – Застеснявшись, Вероника потупила взор, уставившись в стол.

– Еще и лучше. Мне необходимо что-нибудь игривое. Сейчас я принесу все свои прибамбасы, и мы сможем посидеть вместе – поработать немного. Как думаешь?

Не дождавшись ответа, он отошел к полке, на которой лежали альбомы и кисточки.

– Вот, пожалуйста.

Он протянул Веронике альбом для акварели с чистыми листами, поставил на стол коробку красок и стакан с водой.

– Простые карандаши найдешь в банке. Бери все, что тебе нужно. А я сюда глину принесу.

Бу придвинул стул чуть ближе к столу. Под деревянными ножками заскрипели половицы. Веронике никогда раньше не приходилось рисовать в таком альбоме. В основном она рисовала на полях газет или старых бланках квитанций. Чаще всего у нее получались робкие девочки в платьях с широкими юбками и узкими лифами. Вздернутые носы, широкие скулы и крупные глаза. Вероника воспроизводила по памяти иллюстрации из материнских журналов кройки и шитья. Иногда она мечтала о том, чтобы стать художником-модельером и самой придумывать одежду. Рядом со своими вымышленными моделями она обычно писала мелким почерком: «Модель из серо-голубой ткани в белую полоску. Рукав рококо с вышивкой. Имперский ремень светло-голубого цвета. Милый облик».

Раскрыв альбом, Вероника уставилась на чистый лист бумаги. Что бы ей нарисовать? На полке над столом стояла запылившаяся бутылка, в ней – цветок чертополоха. Он высох, но колючки все еще сохраняли свой ярко-фиолетовый оттенок. Цветок был красив своей простотой. Взяв карандаш, она принялась тонкими линиями делать набросок в нижнем углу листа.

Сидя напротив, Бу смотрел на нее.

– Не стесняйся, заполняй весь лист, – сказал он с улыбкой. – Бумаги у нас достаточно.

Потянувшись за куском глины, он начал уверенно придавать ей форму.

Некоторое время они сидели в тишине. Единственными раздававшимися в мастерской звуками был скрип карандаша по бумаге и шум переворачиваемого куска глины. Каждый раз, когда Вероника взглядывала на Бу, ее охватывало почти парализующее влечение. Страстное желание. Чтобы он прикоснулся и слился с ней воедино. Она даже злилась на него за то, что он вызывает у нее столь сильные чувства.

Взгляд девушки упал на родимое пятнышко на загорелой коже и пушок за ушами Бу.

Он встал за спиной Вероники.

– Если ты сместишь тень чуть левее, вот сюда, листья получатся более живыми. Затени самое темное место на рисунке маленькими частыми штрихами. Видишь, что получается? – Он вернул ей карандаш, задержав на секунду ладонь у ее руки.

Вероника вздрогнула от прикосновения.

– Уж не мерзнешь ли ты?

– Нет, не в этом дело.

– У тебя летняя простуда?

Она отрицательно покачала головой.

– Это ты виноват. Думаю, ты – моя простуда. А может, и нечто посерьезнее. Ты, скорее, потянешь на воспаление легких.

– Воспаление легких? – Бу рассмеялся. – От него выздоравливают! Как насчет состояний, которые действительно представляют угрозу жизни? Глаукома? Или туберкулез?

– Ты ослепляешь меня.

– Вот это хорошо. – Довольно улыбнувшись, он положил руку на ее плечо. – Слепота – достаточно серьезное заболевание. А ты для меня – как болезнь Меньера.

– Что это за заболевание?

– Это заболевание внутреннего уха. От него голова кружится. У одного моего учителя такое было. Правда, красиво звучит?

– Скажи еще раз.

– Болезнь Меньера.

– Не слышу. Ты оглушаешь меня.

Бу присел перед ней на корточки.

– Как близко мне нужно подойти, чтобы ты услышала?

– Думаю, еще ближе.

– Вот так?

– Еще чуть-чуть.

Его грудь касалась ног Вероники. Положив на нее ладонь, она почувствовала, как бьется его сердце.

– Я хотел бы расцеловать все твое тело, – произнес Бу низким голосом. – Может, разденемся и полежим рядом?

Он чуть заметно кивнул в сторону кушетки. Вероника знала, что должна отказаться. Знала, что ей следует ждать и блюсти себя. Но правда заключалась в том, что ей хотелось увидеть его обнаженным. Просто полежать рядом друг с другом.

– Тогда в нижнем белье.

Бу кивнул.

– Все, как ты хочешь.

Он взял Веронику за руку, и они неловко опустились на узкую кровать.

Когда он, не проронив ни слова, стянул с нее платье, во рту пересохло. Пару секунд Бу боролся с петлями бюстгальтера, но ему так и не удалось их осилить. В конце концов он сдвинул белье в сторону и добрался губами до сосков. Один раз ее уже целовали в грудь, правда, через платье – Биргер Шёгрен из параллельного класса, в тот вечер, когда праздновали Вальборг[31]. В школе он был единственным парнем-ровесником одного с Вероникой роста. Она запомнила в основном, как пыталась заставить его остановиться. А он все равно брал ее груди в рот вместе с тканью платья и жадно сосал, будто баллон с кислородом. Они стояли, прислонившись к дереву в парке, и Вероника ужасно боялась, что их увидят. Особого удовольствия ей это тоже не доставило.