Колючий мед

Стояла оглушающая жара, сопровождаемая полным безветрием. То там, то здесь над их головами проплывали аккуратные кроны деревьев. Отовсюду слышалось жужжание мошкары.

– Мы идем вон туда, видишь? – Бу указал на небольшой домик белого камня с обветшалой крышей. Вокруг росла высокая трава. У торца дома стояла треснувшая бочка для дождевой воды, вокруг которой торчали длинные стебли поникшего розового клевера. Чуть поодаль в зарослях крапивы виднелась туалетная будка.

Бу уверенными шагами пересек заросли травы. С фасада дом ничем не отличался от других, а вот с внутренней стороны взору открывалась застекленная стена мастерской, собранная из разномастных окон.

– Дверь открыта. Можно заходить. – Он кивнул в сторону входа.

Вероника отодвинула засов. В мастерской было прохладно и пахло, как в земляном погребе. К воздуху примешивались запахи скипидара и мела. Она никогда раньше не бывала внутри художественной мастерской. Подобная атмосфера запомнилась ей по школьному залу рисования, но там разрешалось касаться только строго определенных красок и кистей. По мнению ее безнадежно скучного учителя рисования по имени Арне, самым важным было научиться передавать перспективу с помощью трудного в использовании циркуля. Вероника ненавидела этот процесс, и правильно изобразить перспективу у нее не получалось.

Здесь все необходимое лежало под рукой на вытянутых вдоль стен длинных полках: тюбики с краской, большие палитры, кисти разной толщины, маленькие баночки с непонятным содержимым и странные инструменты. У окна стоял запачканный красками мольберт, на нем – белый холст. У другой торцевой стены располагалась кушетка – на таких обычно на картинах лежат обнаженные женщины. А какой там был свет! Прозрачный, как масло на раскаленной сковороде, медово-желтый и мягкий. Вероника ощутила благоговение. На секунду ей захотелось остаться здесь одной – походить вокруг и потрогать в тишине и покое все эти удивительные вещи. Понюхать краски. Попробовать кисти.

– Это – твое творение?

Она подошла к столу, где стояла покрытая золотой краской модель. Она представляла собой куб, затейливо опирающийся на перевернутую пирамиду, которая балансирует на вершине. Скульптура стояла на четырехугольном, окрашенном в серый цвет постаменте.

Бу встал за Вероникой, слегка касаясь рукой ее талии.

– Именно. Только вот ведь проклятие: ее оказалось намного сложнее изобразить в натуральную величину. Вон там результат моей последней попытки.

Он подошел к скамейке, на которой лежал бесформенный комок глины, обернутый бумажными полосками. Бу осторожно размотал их, словно это были медицинские повязки. Взглянув на чувственные руки Бу, увидев, как нежно он обращается со своим творением, Веронике захотелось оказаться на месте этого комка глины.

– Это нижняя часть куба. Части скульптуры необходимо обжигать поэтапно, чтобы они не потрескались, но в печи они все по-разному сжимаются в размерах, и их трудно потом собрать воедино. Хуго должен был помочь мне, но в последние дни он очень занят. Позавчера к нему приехал старый приятель, которого он давно не видел, и они отмечали встречу. Мне не хотелось его беспокоить.

Глина пахла железом. Вероника знала, что на дне некоторых озер в окрестностях лежит голубая глина, и периодически она встречается в местных грунтах. Одна постоялица пансионата утверждала, будто при наличии примесей голубой глины в почве клубника вырастает размером с шарик для настольного тенниса.

– И эта чертовщина высыхает в мгновение ока. Глину полагается поддерживать во влажном состоянии, это проблематично при такой жаре.

Бу принялся вновь аккуратно заворачивать глину в полоски влажной бумаги.

– А где печь для обжига?

– Вон там.

Он показал в сторону кухонного уголка, где в банках стояли шпатели и ножи. Там же стоял гончарный круг с педалью.

– Эта компашка уже прошла через обжиг, но неудачно.

Бу двинулся мимо Вероники к столу, где лежала кучка обожженных кусков глины.

– У меня не выходят правильные геометрические формы, вот в чем проблема. Посмотри хотя бы на пирамиду! Она похожа непонятно на что.

– На Эйфелеву башню? – Вероника бросила на него дразнящий взгляд.

Бу легонько качнул ее и поцеловал в губы.

– Я украл башню, – прошептал он, уткнувшись в ее волосы. – Кстати, не хочешь ли чего-нибудь выпить? Есть морс.

– Спасибо, с удовольствием.

Бу отошел к кухонному уголку с большой раковиной. Скорее всего, она стояла здесь, еще когда дом использовали в качестве свинарника или овчарни. Здесь, в Люкане, располагались в основном скотные дворы либо отдельно стоящие хутора.

Бу потянулся за стаканами, тихо выругался, уронив один из них на пол, и выложил на блюдо несколько вафель. Вероника присела на табурет у маленького раскладного стола.

В мастерской царило почти усыпляющее спокойствие. Стены покрыты белой штукатуркой, обстановка самая простая, а окна – по-домашнему уютные, с выкрашенными в темно-красный цвет переплетами. Место замечательное, она могла бы здесь жить. Бу протянул ей стакан с морсом и залпом выпил свой.