Колючий мед

Девочки десяти и двенадцати лет были бледными и худенькими, их требовалось откормить, поэтому к каждому приему пищи им полагалось выпивать по полстакана сливок. Дункер обычно звонила за неделю до приезда и напоминала о дополнительном заказе. Сливки привозили в коричневых стеклянных бутылках, похожих на флаконы с микстурой, и она со строгим выражением лица тщательно отмеряла порции мензуркой. В глазах похожих, как две капли воды, девочек, наблюдавших за процедурой, сквозило отвращение, но выпивали они все без остатка и не протестуя. К концу пребывания в пансионате, которое обычно длилось около месяца, девочки покрывались здоровым загаром и немного полнели. Дункер воспринимала каждые сто граммов прибавки в весе как личный триумф и довольно кивала всякий раз, когда речь заходила о здоровье девочек. Отцом девочек был ее непутевый брат, страдавший алкогольной зависимостью, а мать, в свою очередь, имела проблемы с нервами. Нервы и алкоголь – плохое сочетание. Но, несмотря ни на что, подробно о невзгодах девочек Дункер не распространялась. Это были именно невзгоды – ёмкое понятие могло включать в себя практически все, что угодно. «Месяц у моря – единственная передышка для моих бедных племянниц», – позволяла себе заметить тетушка, благосклонно сложив руки на животе. Это вовсе не мешало ей расписывать строгий распорядок дня, включавший в себя плавание в море и пятнадцатиминутную гимнастику, которую, к плохо скрываемой радости гостей пляжа, проводила она сама. Уложив наконец девочек в кровать к девяти вечера, одетая в ночную рубашку поверх вечернего платья – чтобы показать племянницам: еще немножко, и она тоже пойдет спать, – Дункер спускалась в гостиную к другим постояльцам поиграть в карты и послушать иностранные радиостанции. Ночную рубашку она быстрым непринужденным движением снимала на полпути.

В столовой стояла жара, хотя окна были приоткрыты. В тот день температура побила рекорд в тридцать один градус в тени. Температуру воздуха и воды записывали ежедневно в блокнот на стойке администратора. Последний раз температура воды достигала двадцати семи градусов пятьдесят лет назад. Нога Бу под столом прижалась к ноге Вероники. Она почувствовала, как жар от его прикосновения, пройдя по икрам и бедрам, разлился по всему телу. Его нога была теплой и шершавой. Ей стало трудно сосредоточиться на меню, напечатанном на листе сливочно-белой бумаги. Меню печатал Сэльве, относившийся к своей миссии со всей серьезностью. На закуску была сельдь на хрустящем хлебце, на горячее – жареный окорок с отварным картофелем и укропом, а на десерт – любимое блюдо Вероники: самбук-пудинг, который твердой рукой взбивался из манной каши с черносмородиновым соком до изысканной розовой пышности. Чтобы добиться нужной воздушной консистенции, Сигне трудилась около часа.

Пока Вероника с задумчивым видом смотрела в меню, будто она, ничем не отличаясь от других гостей, видела эти блюда впервые, Бу начал водить ногой по ее щиколотке. Подняв глаза, она заметила, что он, не отрываясь, смотрит на нее с серьезным видом. Откашлявшись, госпожа Дункер наклонилась к столу:

– Эти девочки – худые, как щепки, но сливки делают свое дело. А еще – хороший кусок масла в кашу по утрам. Жирок нарастает потихоньку, правда, ему требуется время. Конечно, тут еще имеет значение природная склонность, но, опять же, солнце помогает. Вы знаете, что у детей на севере, в Норрланде, ножки бывают кривенькими из-за недостатка солнца? Это называется рахит. Первая буква – «р», Роман. Если хотите, я полностью по буквам произнесу.

– Да нет, спасибо, не нужно. – Бу, улыбнувшись, отрицательно покачал головой.

– При недостатке кальция скелет становится мягким. Очень важно выходить на солнце.

Дункер резким движением, но с довольным видом вытерла капли сливок с подбородка младшей племянницы. Веронике хотелось, чтобы тетушка помолчала.

– Конечно, проживание здесь стоит денег, но я рада, если хотя бы чем-то могу помочь детям. Пока у меня есть возможность подарить им немного солнца и соленых морских ванн, я с радостью это делаю.

С этими словами Дункер кротко улыбнулась.

Вероника и Бу обменялись через стол понимающими взглядами.

– Морское купание закаляет, и номера здесь очень хороши. Они используются всего три месяца в году и поэтому не заражены бациллами. Ведь правда? – Дункер поворачивается в сторону Вероники.

– Да, все правильно.

– Зимой большая часть бацилл вымирает. Только вот пчелы в этом году на нервы действуют. Вчера после полудня госпоже Сёдергрен почудилось, что она слышит жужжание из фортепиано, так что доцент обещал ей открыть крышку и проверить.

– И что, нашли пчел? – Бу взял кусок хлеба.

– Пчел – нет. Только уйму дохлых мух и пыли. Там, внутри, под струнами. Сёдергрен пришла в голову идея вытащить все это с помощью липкой ленты. Оригинально, да?

Вероника заметила, как вздрогнули челюсти Бу, и сама сдержала приступ смеха.

– Я даже боюсь подумать о том, что будет, если девочек ужалят. У них сопротивляемость организма очень низкая. Допивай, Черстин! Последний глоток остался.