Колючка и стихоплёт

Осознание, что она целуется с лучшим другом, деликатно постучалось в мозг, заставив резко отстраниться. Малика дёрнулась, высвобождаясь от захвата, и встретилась глазами с Кириллом. Он выглядел не менее ошеломлённым.

— Прости, — выдавил он, — видимо, мне и правда противопоказано воздержание.

[1] ЧМТ - черепно-мозговая травма.

Через несколько дней Кирилла выписали. Женщины Камарицкого уехали обратно, доверив заботу о самом дорогом для них человеке взбалмошной Малике. Перед отъездом они забили холодильник продуктами, прибрали квартиру и купили наконец стулья на кухню. Поначалу Василиса Максимовна опасалась оставлять Кирилла в таком состоянии, но окончательно успокоилась, когда на пороге больницы он пошутил, что его чёрный глаз, слава богу, больше не увидит это печальное заведение.

Врач запретил заниматься спортом. Не разрешил ходить в институт, напрягать зрение просмотром телевизора или чтением. Малика почти поселилась в квартире Кирилла. Вместо него подготовила материал по практике, вытрясла из Михалыча горы старых планов и комплексов упражнений, из которых получились вполне сносные тренировочные программы для гребцов. Руководитель практики поверил в то, что автор программы Кирилл, во всяком случае, сделал вид. До зимней сессии остался всего месяц, и перспективы вырисовывались удручающие, помимо практики, Кирилл погряз в пропущенных лекциях и семинарах.

Декан факультета физкультуры предложил оформить академический отпуск и вернуться осенью с новыми силами и знаниями. Малика возмутилась. Она планировала отпраздновать институтский выпускной одновременно с Кириллом и устроиться на работу где-нибудь неподалеку. Не прислушиваясь к здравому смыслу, она собралась отвоевать зимнюю сессию в пользу Кирилла, чего бы это ей ни стоило.

Начало декабря отметилось снегом, мелким и колким, как песок. Он пролежал до обеда, растёрся ботинками в грязь, проник в помещения мутными лужицами. Практика закончилась, а Малика ещё бегала по утрам в школу. Директор и учитель биологии посовещались и вручили энергичной студентке её любимых девятиклассников с перспективой заманить на работу после окончания института.

Кирилл маялся от безделья, понемногу читал, но большую часть времени таращился в окно. Периодами его накрывало жгучее раздражение, и он погружался в пучину ярости. Малика не подстраивалась под перепады его настроения, приходила каждый день и до закрытия общежития находилась рядом.

О том, что началась зачётная неделя, Кирилл узнал, увидев на подоконнике свою зачётку. Пролистал до зимней сессии и с удивлением обнаружил половину проставленных дисциплин, в том числе отмеченную хорошей оценкой практику. На допросе о происхождении чудесным образом проставленных зачётов Малика проявила себя настоящим кремнем, не раскололась даже при угрозе лишения сладкого. Напомнила, что преподаватели адекватные люди, не лишённые сострадания. Кирилл сделал вид, что поверил.

Она почти не солгала: некоторые педагоги действительно «подарили» отметки, но нашлись и принципиальные, посоветовавшие не давить на жалость и уйти в академический отпуск, облегчив жизнь и недееспособному спортсмену, и им самим. С ними-то и пришлось договариваться, где-то лебезить, иногда флиртовать.

Собственная зачётная неделя у Малики впервые хромала на обе ноги. Время отнимала не только школа, но и необходимость присматривать за Кириллом, пребывающем в неустойчивом настроении, «учиться» вместо него ещё и на факультете физической культуры.

Накануне Нового года Малика расправилась с очередным зачётом и готовилась к финишному рывку. Остался последний предмет — спортивная метрология.

Она вернулась из школы разрумянившаяся, пропахшая морозом и цитрусами.

— Эдька, смотри, что мои оболтусы подарили! Целый пакет мандаринов, — разувшись, она заглянула в кухню, демонстрируя подарок, — когда я запихала их в ящик стола, они добавили, что это взятка и если я не поставлю всем пятёрки, они настучат на меня куда нужно.

Кирилл отвлёкся от созерцания своего бледного отражения в стекле.

— Шутники.

— Те ещё юмористы.

Оставив пакет на столе, Малика переоделась и вернулась на кухню. Даже с появлением стульев Кирилл ими почти не пользовался, предпочитал подоконник.

Заметив отрешённый задумчивый взгляд, Малика раздражённо фыркнула.

— Опять занимаешься самокопанием?

Не получив ответа, она достала один мандарин и кинула, целясь в лоб. Кирилл среагировал на удивление быстро, поймал оранжевый снаряд у самого лица и через секунду улыбнулся.

— Я его увидел. Левым глазом разглядел. Размыто, как через запотевшее стекло, но увидел.

Малика наигранно нахмурилась.

— Чёрт, а я уже понадеялась, что жабий глаз обезврежен. Врач же обещал, что зрение восстановится. Постепенно, но вернётся. Ты ходил на процедуры? А упражнения делал?

— Кирюха, прекрати вести себя как моя мама. Я не меньше тебя хочу воскреснуть и делаю всё, что нужно.

Кирилл очистил пойманный мандарин и с видимым блаженством вдохнул сладкий цитрусовый аромат.

— В следующем семестре я выйду на учёбу, если меня, конечно, не отчислят.