Колючка и стихоплёт

Едва она закончила предложение, в неё полетела подушка. Жёсткий угол наволочки больно клюнул в глаз, вызвав слёзы.

— Почему я её не видел?! — вскипел Кирилл, шаря взглядом в поисках очередного снаряда.

Малика спрыгнула с подоконника и нависла над кроватью. Глаз, принявший на себя удар, покраснел и заслезился.

— Потому что она ушла, не дойдя до твоей палаты. Испугалась, что придётся нянчиться с инвалидом.

Кирилл нахмурился.

— Из-за одного глаза она посчитала меня инвалидом? Рука срастётся, сотрясение тоже не навечно.

— Как хорошо, что ты это всё-таки понимаешь, — ехидно заметила Малика, — чего тогда страдаешь, как будто тебя поезд пополам переехал?

Кирилл растерянно заморгал.

— Так почему она ушла?

— Я сказала, что ты не можешь ходить и практически ослеп. Предложила стать твоей сиделкой. Кажется, эта перспектива её не вдохновила, — откровенно созналась Малика, ожидая реакции.

Зрачок в зелёном глазу недобро сузился, Малика поспешила отпрыгнуть на шаг назад: рука Кирилла нащупала стойку капельницы, он с силой замахнулся.

Малика не стала ждать, чем закончится очередной гневный приступ и, дугой обойдя опасную зону, влепила Кириллу пощёчину, как раз по левой стороне, с ослепшим глазом.

— Всё, хватит! Достал ты меня уже!

Малика ринулась к двери, провернула замок и, убедившись, что никто не помешает, приблизилась к постели. Клокочущее раздражение она сдерживала с видимым усилием.

— Знаешь что, Принцессочка, ты уже всех в этой больнице выбесил. Медсёстры молятся, чтобы им не выпала очередь идти в твою палату, охотно продают свою смену, лишь бы с тобой не столкнуться. Мать и бабушка опасаются лишний раз взгляд на тебя поднять, чтобы не побеспокоить твоё раненое самолюбие, боятся напомнить о твоей загубленной карьере. А ты упиваешься своим горем и ничтожностью. Слабак!

Кирилл замер, на его щеке отчётливо проступил отпечаток ладони и трёх пальцев, два схалтурили, не оставив следа.

— Я и правда многого лишился, попав в больницу, — осторожно напомнил он.

Малика выхватила стойку капельницы, отодвинула её в сторону.

— Ты не лишился главного — жизни. Пока ты жив, всё можно исправить. Задумайся лучше вот о чем: что было бы, если бы ты не вмешался в драку? Того парня наверняка забили бы до смерти. Он и сейчас полуживой, и ухаживает за ним только старенькая бабушка. Ты спас человеку жизнь! Стоит ли, по-твоему, человеческая жизнь спортивной карьеры? — видя растерянность на лице друга, продолжила более уверенно: — Ты уже дважды геройствовал. Лену спас и теперь ещё этого парня. Что бы с тобой ни случилось, есть люди, для которых твоё существование приравнивается к жизни. Ты для них герой. Хотела бы я быть для кого-то необходимой, как воздух, как сама жизнь.

Кирилл растерялся, впервые за эти долгие недели, почувствовав стыд и досаду на самого себя.

— Как он?

— Ты раньше о нём не спрашивал, — недоверчиво сощурилась Малика, — его Саша зовут. Половину из того, что тебе таскали посетители, я относила ему и подкармливала персонал.

Кирилл потёр зудящую от пощёчины скулу.

— И всё-таки я лишился не просто карьеры, а мечты.

— Ничего ты не лишился, Эдька, — неожиданно подобрела Малика, — сможешь вернуться и доказать, что тебя рано списывать со счетов.

Она села на край кровати и погладила его щёку, горящую от хлесткого удара. Кирилл накрыл её пальцы своей ладонью, не позволил убрать.

— Мне стыдно признаться, но иногда ночью меня одолевают сомнения: стоило ли мне поворачивать в этот чёртов проулок и вмешиваться в драку?

Малика склонилась, коснулась дыханием виска Кирилла.

— Если бы ты не повернул, это был бы уже не ты. Ты не мог пройти мимо нуждающегося в помощи, никогда не мог. Ты всегда выбирал для своей симпатии самых убогих щенков и котят, пытался жалеть даже Танечку. Если бы прошёл мимо, ты не был бы тем человеком, которым я восхищаюсь и которого люблю. Только не мой Эдька.

Кирилл задержал дыхание, ему взбрело в голову, что вот сейчас просто идеальный момент для поцелуя, но Малика всё испортила, рассмеявшись.

— Весь покалеченный, перебинтованный и туда же — поцелуй ему подавай! Длительное воздержание тебе противопоказано.

Кирилл почувствовал, что его щёки заалели.

— Как ты поняла, что я жду поцелуя?

— У тебя такое лицо было сентиментальное, и ты посмотрел на мои губы, а свои при этом приоткрыл.

Кирилл откинулся на подушку, закрыв рукой глаза.

— Изыди. Ты невыносима, Кирюха.

Но вместо того чтобы уйти, Малика наклонилась и поцеловала его. Кирилл на мгновенье застыл, но почти сразу здоровой рукой обхватил её затылок и не позволил отстраниться. Прижался к губам теснее, заставляя ответить на его напор. Малика колебалась секунды три, но потом раскрыла губы. Ладонями упёрлась в кровать и, удерживая себя от падения, отвечала на поцелуй одновременно мягко и страстно. Их накрыл шквал противоречивых эмоций. Напряжение последнего месяца: злость, обида, страх — всё вылилось в этом неожиданном сближении.