Колючка и стихоплёт

Обида на Стаса пульсировала пока ещё слабо, удивление оказалось сильнее, но уже через секунду Малика почувствовала себя униженной, а этого оказалось достаточно, чтобы в ней заискрилась ярость.

— Значит, готов ждать сколько нужно? Понимающий, типа, терпеливый?

Стас провёл рукой по волосам, приглаживая взлохматившиеся после любовных утех волосы. Выглядел он возмутительно спокойным.

— Учитывая твою репутацию и отношения с Овсянниковым, могла бы не ломать комедию. Понимаю, месяц, ну два, но полгода?

По венам Малики заструилась злость, подгоняемая адреналином.

— Мою репутацию?

— Весь институт обсуждал твои шалости с Серёгой под окнами общежития. Да и Кирилл твой не агнец божий. Тот ещё бык-осеменитель. В жизни не поверю, что вы не спали. Чем же я тебе не угодил? — в голосе Стаса проскользнула тщательно скрываемая обида.

Гнев достиг нужного градуса, и Малика выпустила на свободу своего монстра. Стиснула зубы и с хорошим замахом треснула Стаса по лицу. Он успел немного отклониться, что спасло его нос от перелома, но кровь всё равно хлынула, словно из крана, орошая воротник белой щегольской рубашки.

Малика вытерла руку о его плечо.

— Сначала нужно было угостить мороженым, — она отступила на шаг, ощущая удовлетворение от хорошо выполненного удара. — Разве тебе об этом не сказали? Я отдаюсь только за крем-брюле. Кириллу, правда, достаточно пломбира.

До сегодняшнего дня Стас умудрился просуществовать без единой драки, умел сглаживать углы и выкручиваться из сложных ситуаций, к тому же берёг холёную внешность. Колючка исправила это упущение, одарив двойным фингалом в виде бабочки на обеих глазницах.

Малика не пыталась себе лгать: подобного она ожидала, особенно после намёков Кирилла. Но всё равно почувствовала себя униженной. Мерзко, что он целовал её после того, как целовался с другой, а её ветвистые рога, естественно, заметила вся общага, наверное, в тайне посмеивались над ней и жалели.

Бредя по улицам, опустошенным жарой, Малика не сразу заметила, что сильно потемнело. С востока на небо наползала исполинская чёрная туча, словно неведомое чудовище вознамерилось проглотить город и уже раскрыло пасть, осталось только окончательно её захлопнуть. В воздухе запахло озоном, в серой клубящейся мути проскальзывали вспышки молний.

Малика свернула с дороги, задумавшись, не заметила, что вышла к Гребной базе, но там не задержалась, прошла мимо и спустилась ближе к воде. Какое-то время она шла вдоль реки, подгоняемая наползающей тучей, впереди ещё оставалась светлая полоска чистого неба, за спиной начинался апокалипсис. Ветер налетал порывами, задирая подол белого сарафана чуть ли не до пояса, остервенело трепал волосы. Духота была буквально осязаемой, туча придавила город матово-чёрной чашкой, с трещинами молний на дне. Вдалеке загрохотало канонадой громовых раскатов, заглушивших телефонный звонок. Поняв, что трезвонит не погода, а её мобильный, Малика нехотя потянулась к рюкзаку: говорить ни с кем не хотелось, в планах было самоедство в полном одиночестве. Но бросив взгляд на экран телефона, она передумала, прижала трубку к уху.

— Привет, Эдька.

— Привет, — Кирилл переждал очередной раскат грома и спросил: — На улице бродишь?

— Брожу. — И сразу же выпалила: — Стас мне изменил.

— Чёрт, — выдал он, вложив в одно слово весь спектр эмоций от злости до сочувствия. — Я говорил, что он гад.

— Твои туманные предупреждения до одного места, нужно было прямо сказать, что он спит с Элей.

Атмосфера взорвалась очередной вспышкой, разрезавшей небо надвое, последовавший грохот частично заглушил слова.

— Я не знал, с кем конкретно он спит, — перекрикивая гром, оправдался Кирилл, — а Эля разве не в меня влюблена?

— Давно уже не в тебя. Ряды твоих поклонниц поредели, а ты и не заметил.

В беседу опять вмешалась природа, ветер завывал в трубке, мешая говорить. Выждав небольшое затишье, Кирилл прокричал:

— Ты где?

— Где-то иду.

— Конкретней можно?

Малика огляделась и только сейчас заметила, как беснуется погода: ветер качал верхушки деревьев, прижимал к земле траву, редкие, но крупные капли начали бомбардировать землю. Где-то вдалеке дождь уже шёл мутной сплошной стеной, надвигающейся, как цунами, на железнодорожный мост, с которого когда-то прыгнула Малика.

— Недалеко от Гребной базы там, где мост.

После затяжной паузы Кирилл взволнованно произнёс:

— Что ты задумала?

— Я, по-твоему, совсем дура? Много чести этому придурку топиться из-за него.

— Я сейчас приеду, — отчеканил Кирилл, уловив в голосе Малики печаль, которую она явно пыталась скрыть.

— Из Италии, что ли?

— Рейс перенесли, в аэропорту нужно быть через два часа.

На лоб Малике упала тяжёлая, увесистая капля, будто природа самолично отвесила обидный щелбан.

— Я всё ещё куда-то иду. Телефон сейчас разрядится окончательно. Если найдёшь меня — хорошо, а если нет — не судьба.

Трубка выдохнула шумно и взволнованно:

— Стой, где стоишь.