Колючка и стихоплёт

Кирилл сделал пару шагов, пятясь спиной вперёд, медленно развернулся и побежал, не оглядываясь.

Вернулся он только в конце августа, загоревший, полный сил и надежд. С Маликой они регулярно созванивались, но никто ни разу не заговорил о том, что произошло перед его отъездом на берегу реки. Болтали о пустяках: о погоде, темпераментных итальянцах, спелых помидорах в Калинке, но не о сумасшествии, накрывшем их вместе с грозой. Вроде бы ничего не изменилось, но иногда в разговоре возникала гнетущая пауза, заполняемая яркими образами из воспоминаний: они словно воочию видели друг друга, ощущая скольжение пальцев по телу вслед за дождевыми каплями.

Прежде чем войти во двор, Кирилл несколько минут простоял у калитки Антонины Сергеевны, пытаясь унять сердцебиение и побороть нервическое состояние. Как оказалось, зря старался: дом встретил его тишиной и запахом варёной кукурузы. Кирилл обошел комнаты и заглянул в беседку. Услышав шаги за спиной, обернулся, ожидая увидеть Малику, но перед ним стояла хозяйка дома с огромным арбузом в руках.

— Привет. Колючку свою ищешь?

Кирилл перехватил тяжёлый арбуз и слегка смущённо улыбнулся.

— Здравствуйте, Антонина Сергеевна.

— Клади сюда, — женщина указала на широкое блюдо на столе в беседке. — Она либо в малиннике у соседей сидит, либо со стога сена катается. Димка вроде не приходил, так что должна быть где-то неподалёку.

Кирилл выпрямился и нервно оправил майку.

— Пойду поищу.

— Иди, — махнула рукой Антонина Сергеевна в сторону поля за огородом.

Он не прошёл и трети расстояния, когда с одного из стогов послышался знакомый голос.

— Эдька, близко не подходи, получишь косточкой в глаз.

С верхушки стога, словно с ледяной горки, съехала Малика. В руках она держала прозрачный пакет с вишнями, губы порозовели от сока, из всклокоченных волос торчали сухие колоски. Она широко улыбнулась, за зубами мелькнула бордовая вишня, через несколько секунд Малика выплюнула косточку, пытаясь выстрелить как можно дальше. Прищурилась, разглядывая место приземления снаряда, и довольно кивнула.

Кирилл хотел кинуться к ней с объятиями, но в этот раз почему-то удержался. Малика уловила его покачивание с пятки на носок, но промолчала, сделала вид, что не заметила.

— Хочешь вишню?

— Давай, — без энтузиазма согласился Кирилл.

Она уже протянула руку с пакетом, но потом резко отдёрнула назад и ухмыльнулась.

— Так не пойдёт. Ты чего как не родной? Подумаешь, лишил меня девственности. Велика важность! Именно это я просила сделать год назад. Получилось прикольно — на фоне апокалипсиса. Вот чего нам не хватило в первый раз — надвигающегося конца света. Обостряет ощущения.

Кирилл окончательно растерялся, впервые не смог распознать под наигранной циничностью Малики волнение и страх. Вымученно улыбнулся.

— Тогда нужно было всего лишь начать с поцелуя, — задумчиво произнёс он, припомнив, что год назад они не догадались этого сделать. — Всё нормально?

— Нет, не нормально. Лучше. Ты сделал всё как нужно, правда, сам слишком увлёкся процессом, и все уроки твоих женщин пошли по боку. Повезло, что я не забеременела, — она закинула горсть вишен, прожевала и принялась стрелять косточками, целясь в васильки, торчащие из скошенной травы. — Признавайся, понравилось?

— Понравилось, — нехотя согласился Кирилл, с трудом принимая шутливый тон, и взял пару вишен.

Несколько дней возвращались к привычному общению, Малика подтрунивала и язвила, как и раньше, теперь иногда добавляя в едкие реплики пикантность. Кириллу этот процесс давался сложнее и болезненнее. Иногда он на полном серьёзе размышлял, а случилось ли что-то на самом деле или только в его воображении?

Утром объявился Мышкин, завидев Кирилла ещё издалека, насупился, поздоровался сквозь зубы, но идти к речке не передумал. Прихваченный из жадности самый большой арбуз к середине дороги казался неподъёмным. Кирилл делал вид, что останавливается, чтобы полюбоваться красивым лесом и послушать пение птиц. Почти достигнув берега, внезапно вспомнили, что нож остался в беседке, и придётся разбивать арбуз о камень.

Малика разделась до голубого купальника и с разбега плюхнулась в прохладную воду. Кирилл проводил её взглядом. Рассматривал внимательно и ненасытно. Так увлёкся, что не заметил Мышкина, пожирающего Колючку таким же взглядом.

Дима прыгнул в речку следующим. Плавал недолго, почти сразу принялся заигрывать с Маликой, пытаясь притопить или обрызгать водой. Кирилл стянул футболку, но в речку не полез. Лег на траву, закинув руки за голову, и смежил веки. Успел задремать, когда почувствовал на щеках холодные капли. Открыв глаза, увидел смеющуюся Малику прямо над собой. Мокрые волосы почти касаясь его скул, с прядей капала вода.

— Почему тату сделал с правой стороны в подреберье, а не слева на груди?

Кирилл приподнялся на локтях, нашёл взглядом витиеватую надпись, наколотую вдоль рёбер: буквы ощетинились шипами, складываясь в одно слово — Колючка.

— Потому что ты у меня в печёнках, а не в сердце, — пошутил он.