Кольцо принца Файсала

О кораблекрушении они больше не говорили. Разговоры о нем расстраивали капитана. Тео вспомнила, что это Булль подобрал ее и положил на днище от бочки, которое болталось по бушующему морю, как скорлупка ореха. Туда же он устроил Бото – ему переломало обе ноги, когда на судно налетел ураган. Возле берега ветер и волны разлучили их с Тео, но перед этим Булль исхитрился крепко-накрепко привязать Бото к своей спине. Теперь же, словно оправдываясь за свой поступок, он говорил, что сделал так, потому что парнишка, судя по рассказам лгунишки Коллинза, стоил немало денег. Почему он сделал так на самом деле, оставалось только догадываться.

Теодора осмотрела ноги Бото, которые лежали на песке, словно две безжизненные палочки. Боли он не чувствовал, и после основательного осмотра все сошлись на том, что, если наложить шины, может быть, кости срастутся сами.

Бото пребывал в прекрасном расположении духа и, когда они обнаружили каноэ, тотчас же заявил, что у него есть неплохой опыт управления таким судном.

После двух недель пребывания на острове они начали поговаривать о том, чтобы снова отправиться в море.

Том с Буллем выстругали нечто похожее на двухлопастное весло и заделали в лодке все щели. По звездам они имели приблизительное представление о том, где находится остров.

– Где-то на десяти градусах широты к северу от экватора, – предположил Булль.

– И сорока градусах долготы, – выразил догадку Том.

– Далеко отсюда до Невиса? – спросил Бото.

Том попросил его забыть о Невисе.

Булль все дни напролет проводил на берегу, где пристально всматривался в горизонт.

Время шло, и он все больше замыкался в себе. Когда его о чем-нибудь спрашивали, он отделывался односложными ответами, и было видно, что больше всего ему хочется побыть одному.

Но однажды он отвел Тома в сторонку и сказал, что время пришло.

– Что вы задумали? – спросил Том, хотя он прекрасно знал, что задумал капитан.

Булль бросил взгляд на каноэ.

– Это вполне возможно, – сказал он, – я думал об этом, и мне кажется это вполне возможным.

– В такой маленькой лодке? – засомневался Том.

– Если мы действительно находимся там, где я предполагаю, – сказал Булль, – то мы не так далеко от оживленных торговых путей. В этих местах море бороздит много португальских судов, возвращающихся домой из колоний. Если повезет, мы наткнемся на одно из них.

– Да, – кивнул Том, – если повезет. Вы говорите прямо как Бото.

– Еще одна неделя на этом острове, – проворчал капитан, – и я заговорю как Джанлукка из Портофино.

Каноэ качается на волнах, нагруженное водой, которую набрали в бочку, уцелевшую от брига Булля. Там же лежит связка вяленой рыбы и несколько спелых плодов, которые Тео заботливо завернула в пальмовые листья.

Поздняя ночь, и желтый серп месяца висит на черном как смоль небосводе.

На берегу сидит Джанлукка. Остров он покидать не собирается. Ни за что. Он смеется, машет руками и без перерыва тараторит на языке, которого они не понимают.

– Идиот, – ворчит Булль.

– Нет, – отвечает Том, – просто одинокий.

Ньо Бото лежит на дне лодки и смотрит, как Тео решительно берется за весло. Булль сидит позади всех, потому что он будет править лодкой.

Они решили идти прямым курсом на север. По их расчетам, воды должно хватить на пять дней. О том, что будет потом, они стараются не думать. Но когда Том заглядывает в глаза своей сестры и видит, как сосредоточенно работает Булль, он понимает, что обратной дороги нет. Решение принято, и все слова излишни.

Они машут на прощание Джанлукке, который бегает по берегу, как ребенок. Бото опять надел на себя красную рубашку. Запах плесени из нее выветрился, зато теперь у нее нет рукавов.

Они гребут размеренно и упорно и благодаря слаженной работе быстро скользят по глади вод. Ночная прохлада бодрит их. Все сошлись на том, что будут грести, пока хватит сил, спать по очереди и отдыхать в полуденный зной.

Том смотрит на исчезающий вдали берег и думает о той силе, которая до сей поры оберегала и направляла его. Интересно, она все еще с ним? Есть ли высший смысл в человеческой жизни, или человек предоставлен самому себе и капризам луны? Том вспоминает Сахарного Джорджа и Тото и их малышку Санди. Рамона, Альберто и Бруно, сеньора Лопеса и миссис Бриггз. Они проходят в его сознании, словно процессия из туманных образов по дороге, ведущей на оконечность мыса, где искры от костра танцуют в ночи. Миг – и пепел разлетается во все стороны. «Но то, что живет во мне, – думает Том, – всегда останется со мной».

Он поворачивает руки ладонями вверх и смотрит на замысловатый рисунок, морскую карту, которая определяет его судьбу с младенчества и до сих пор.

Каждое мое слово, сказанное этой ночью, накрепко засядет в твоей голове. Ни одно не будет забыто.

Такими были ее слова. Той ночью, в сентябре. И он до сих пор помнит каждое слово.

Он смотрит вверх, на подернутое дымкой звездное небо. Чувствует на себе взгляд Тео. Поднимает голову и видит ее улыбку. Ньо Бото тоже смотрит на него. И тоже улыбается.

Чему они улыбаются?

Может быть, просто так – улыбаются, и все?