Кольцо смерти

Видов отодвинул тарелку, так и, не притронувшись к еде, посмотрел на тарелку Дремина, тоже нетронутую, и перевел взгляд на погруженное в тяжелые раздумья лицо собеседника.

– Оказывается, Иван, ни один из нас не такой уж крепкий, как мы думали, сказал он.

– Возраст, Артем. Он догоняет нас во всем.

– И с большой скоростью, – Видов снова придвинул к себе тарелку, горестно посмотрел на нее и снова отодвинул. – В конце концов, это лучше, чем ампутация. Привезем Лерочку в Москву, а там…

– Вот именно. Вот именно, – Дремин оттолкнул стул и поднялся. – Может быть, пройдемся?

– Для аппетита? Не поможет. Во всяком случае, мне.

– Мне – тоже. Я просто подумал: может быть стоит взглянуть, не нашел ли Варламов что-нибудь интересное?

В боксе команды было безлюдно и тихо, когда Дремин и Видов открыли металлическую дверь и вошли внутрь. В ярком свете ламп они увидели Варламова, копающегося в останках искалеченной машины Гранина, поднятой на подъемнике на человеческий рост. Главный механик обернулся и поднял руку в знак того, что заметил их появление, и снова нырнул под днище.

Видов прикрыл дверь и спросил:

– А где остальные?..

За Варламова тихо ответил Дремин:

– Василич всегда любит заниматься пострадавшими машинами в одиночку. Суета и мельтешение мешает сосредоточиться, и можно не заметить важной детали.

Они прошли вперед и стали молча наблюдать, как Варламов возится с тормозной системой, сантиметр за сантиметром проверяя каждый трубопровод, каждый стык и узел.

За всем этим наблюдали не только они: прямо над ними, в открытой фрамуге стеклянного "фонаря", невидимо для стоящих внизу, тускло поблескивало что-то металлическое. Этот предмет был портативной цифровой видеокамерой, и держащие камеру руки были совершенно тверды. Это были руки Сержа Гранина, еще два часа назад дрожавшие, как в лихорадке. Его лицо было совершенно бесстрастным, спокойным и сосредоточенным, а глаза предельно внимательными, не упускающими ни одного движения главного механика. Это было лицо совершенно трезвого человека.

– Ну, что? – наконец спросил Дремин, не выдержав томительного ожидания.

Варламов вылез из-под машины, тщательно протер руки ветошью и, бросив тряпку в ведро, ответил:

– Ничего. Абсолютно ничего. Подвеска, тормоза, двигатель, коробка, управление – все в норме.

– Но управление…

– Разрыв протектора. На такой скорости боковая сила запредельная, вот и вырвало кусок, а дальше… сами понимаете, что произошло. Ничего другого я не вижу.

– Но покрышка могла лопнуть чуть позже, когда его потащило на Морриса. На записи я что-то не заметил, чтобы машину тряхнуло в начальной фазе…

– Ну и что? Он же шел по "грязной" стороне трека, а скорость была почти три сотни, да на малом радиусе. Его выкинуло на чистый асфальт, и боковое сцепление резко возрасло. Вот шина и не выдержала.

Дремин с сомнением покачал головой.

– Значит, мы все еще блуждаем в потемках, – как бы оставляя путь к отступлению, задумчиво вымолвил он.

– Для меня ясно как божий день. Водительский просчет! Старейшая из всех причин, – безаппеляционно заявил Варламов.

– Водительский просчет? – Видов тоже покачал головой. – Гранин никогда не допускал водительских просчетов. Это гонщик от бога. Недаром его прозвали Профессором. Он все просчитывает до мелочей, даже пятна на солнце.

Варламов улыбнулся, но глаза его смотрели холодно.

– Хотел бы я услышать, что по этому поводу думает дух покойного Морриса.

– Все эти разговоры ни к чему, – заметил Дремин. – Пошли в гостиницу. Вы сегодня даже не поели, Василич. – Он взглянул на Видова. – Думаю, что стаканчик на сон грядущий нам не помешает, а потом на минуту зайдем к Сергею.

– Напрасно потеряете время, босс. К вашему приходу он будет совсем невменяем.

Дремин внимательно посмотрел на Варламова, потом, после долгой паузы, очень медленно сказал:

– Он все еще чемпион мира. Он все еще Номер Один в команде.

– Ах, вот как?!

– А вы хотите, чтобы было иначе?

Варламов направился к умывальнику и стал мыть руки. Затем, не оборачиваясь, произнес:

– Вы здесь босс, господин Дремин.

Тот ничегео не ответил.

Когда Варламов вытер руки, все трое молча вышли из бокса, закрыв за собой тяжелую стальную дверь.