Колыбель тишины (СИ)

То, что в этом году Сугу первым вспомнил о приближении Нового Года, удивило Юко. Обычно как раз брат являлся последним, кто замечал красную дату в календаре. Он равнодушен был ко всем человеческим развлечениям, и лишь её напоминание спасало его от забытья. Теперь же первым завёл разговор о праздновании.

Юко не могла, в отличие от него, избавиться от давящей атмосферы. Всё, что дарило удовольствие окружающим, ей действовало на нервы. Она, как примерная ученица и староста класса, участвовала в жизни школы, поэтому приходилось помогать в постановке спектакля для младшего и среднего звена, организовывать в собственном классе какие-нибудь мероприятия, трясти с родительского комитета деньги на подарки и всё такое прочее — рутина, которая могла бы быть в радость, если бы не одно важное обстоятельство: Новый Год Юко не любила.

Она всегда подмечала, как оживляются люди. Их ауры начинали мерцать беспокойством, тревогой, сладостным предвкушением или, наоборот, горечью: не все могли встречать праздник счастливо. И себя Юко отнесла бы ко вторым. За каждым клочком мишуры она видела улыбку мамы. За каждым сувениром она видела руки папы, обожавшего дарить всякие безделушки. Всё это давило на неё, и радоваться наступлению каникул она не могла — вне школы сбежать от мыслей было сложнее.

Как существо общественное, Юко посещала всякие мероприятия, начиная от школьных и заканчивая вечеринками своего круга, приятелей и косплееров. Это было приятно, но сам праздник обтекал Аню стороной, не затрагивая. Она даже одевалась в новогоднем стиле: от неё этого ждали, так что она мерила костюмы айдолов и делала фотографии для сетей, где с (фальшивой) радостью поздравляла всех с окончанием ещё одного года. Никто не подозревал, что на самом деле ей это ненавистно.

Хотелось сбежать куда-нибудь, где о празднике ничего не знают. В Антарктиду, например. Но приходилось строить из себя счастливицу и притворяться, что весь этот гвалт приносит ей удовольствие.

Будет ли в этом году иначе?

Юко уже в институте, учится на психолога. Это кажется ей (наконец-то) чем-то по-настоящему интересным, а ещё здесь она решает не выбиваться в умницы и просто наслаждаться учёбой. От приглашений, правда, это её не освобождает, и девушка посещает все мероприятия, куда её зовут; все так уверены, что она счастлива, что разубеждать их не хочется.

Тридцать первого числа дома царит лёгкое напряжение. Сугу, заговоривший о празднике недавно, уже тему не поднимает. Юко, стуча столовыми приборами, кроит оливье, попутно пытаясь вдолбить себе хоть какое-нибудь настроение — получается плохо. Она не любит этот праздник. Брат тоже. Но они всё-таки должны его справить.

Они уже собираются что-нибудь предпринять, чтобы развеять тяжкое давление, как нагрянывает гостья. Запыхавшаяся, с красными от мороза щеками, глазами сверкающими — Леся заявляет с порога, что родственникам и без неё хорошо, а у неё тут подарки не вручены и вообще, что за уныние, пора разогнать тоску! Юко пищит что-то неразборчивое, но Леся сметает её сомнения и деловито снуёт по квартире. Пара взмахов рук, пара поворотов, пара притащенных с собой пакетов — серая квартирка преображается. Развешены гирлянды. На люстре болтаются ёлочные игрушки, подвешенные за ленточки. Даже без ёлки они смотрятся тут уместно.

Юко смотрит с изумлением на Лесю, но та и не думает прекращать своё творчество. Она уже вручила Сугу торт, распаковала пару принесённых кушаний, самой Ане советует присесть и не смотреть на неё так: всё ведь хорошо. Она, мол, может быть слишком наглой, но всё-таки любой праздник лучше такой мрачноты.

Впервые за много лет их дом кажется праздничным. Сугу смотрит на Лесю, и его аура мерцает таким чувством, что гимнастка точно покраснела бы, если б могла это увидеть и понять. Юко оглядывается. Сердцу больно, но душе хорошо.

— Я подарки принесла, — заявляет Леся. — Тут, правда, ещё Саше, Мефу и прочим ребятам из отделения, но ваши тоже тут. Только дождёмся Нового Года, окей?

Юко улыбается ей, стараясь, чтобы губы не дрожали. В бестолковой яркости мишуры ей всё мерещатся голоса родителей, эхом затихающие со словами «счастливого праздника». Аня дрожащее улыбается и скорее утыкается взглядом в салат, чтобы не выдать болезненного, ломкого счастья, накрывшего её с головой.

Наверно, это впервые за много лет, когда они с братом не становятся безудержно одинокими в последний час уходящего года. Наверно, это наивно… но она всё равно счастлива.

***

В маленькой квартирке Йорека тихо.

Он даже телевизор не включил. Просто сидит, сгорбленный, на краю кровати и смотрит в окно. За ним видом предновогодним пестреет Авельск, такой красочный, сияющий, восторженный. Прелестный город тогда, когда не обращает своё губительное внимание на сотни ютящихся под его кровом странных. Нормальным людям, должно быть, хорошо здесь жить.

Нормальным — не ему. Йорек не пессимистичен, он не ноет и сопли не распускает; он существует на общих условиях, он договаривается с жизнью, как может. У него нет проблем. И переживать не о чем.