Колыбельная

— Нет, — повторил Лют и поставил свою кружку на стол, расплескав остатки кофе. Громко хлопнул оконной створкой, пытаясь закрыть ее одной рукой. — Никакого времени. Ты уже выбрала сторону, разве нет? Клянусь, если он тебя хоть пальцем тронет… хоть раз!.. Он покойник. Чертов покойник…

Он так и бросил окно приоткрытым, нетерпеливо запустил пальцы в мои волосы на макушке, вынуждая запрокинуть голову, и в привычно жестковатом поцелуе разделил на двоих никотиновую горечь и чертову неуверенность.

Волочиться за девушкой, все еще влюбленной в государственного преступника, не позволяя ей опомниться и задуматься, — однозначно не слишком-то благоразумный и честный поступок. Да и спать с собственным конвоиром на общей кухне, не оформив развод с мужем, наверное, тоже должно было быть ниже моего достоинства. Но в тот момент достоинство волновало меня меньше всего.

Мне был нужен Лют. Мой якорь, удерживающий меня в реальности, на правильной стороне, которую я выбрала сама — с широко открытыми глазами.

…и, черт побери, это могло зайти действительно далеко, если бы кто-то не попытался открыть дверь. Стул с грохотом рухнул, сдвинув обеденный стол, и уперся в него ножками, намертво заклинив створку.

— Что за?.. — возмутилась Беляна из коридора. — Лют, какого черта?! У нее выходной сегодня, выметайтесь отсюда и дайте спокойно выпить кофе!

— Справедливо, — пробормотал Лют, выравнивая дыхание, и неохотно убрал руки.

Лично я происходящее находила вопиюще несправедливым, но нахально попирать приличия, не впуская Беляну в кухню, не решилась.

А зря.

— Нет, пыл вам, конечно, охладить стоило, — изрекла особистка, поежившись, несмотря на толстый форменный свитер, — но не находите, что торчать у окна нараспашку — это чересчур радикальный метод?

Нам оставалось только развести руками. Я не чувствовала магического холода, а Лют, похоже, попросту увлекся — а после напоминания немедленно покрылся гусиной кожей и честно закрыл окно. Но кухня, естественно, не могла прогреться мгновенно, и градус Беляниного недовольства зашкаливал.

— Кем вообще надо быть, чтобы битый час пялиться на крысиные разборки, а потом уединяться где ни попадя, как подростки после эротического шоу?!

— Нами троими? — предположила я.

От бумажного стаканчика я успела увернуться, а стоявший за мной Лют невозмутимо поймал снаряд и запустил обратно в Беляну. Поскольку реакция у нее была ненамного хуже, игра в перебрасывание рисковала затянуться, но особистка проявила неожиданное благоразумие и просто поставила стаканчик под кофе-машину.

— Я могу хоть рассчитывать на выходной перед официальным переводом в центр? — уныло поинтересовалась Беляна.

— Он начался битый час назад, — сообщил ей Лют, откровенно посмеиваясь.

Швыряться полным стаканом Беляна поостереглась, но ей явно очень хотелось.

Перед уходом мы заглянули в лабораторию попрощаться и застали Дарину с Алевтиной Станиславовной в полнейшем экстазе замершими перед центральным голографом. Идентифицировать изображение я затруднялась: какая-то слабо изогнутая поверхность на редкость неравномерно, но целеустремленно отращивала на себе полупрозрачные иголки.

— Что это? — не сдержала я любопытства.

— Смотри! — в порыве энтузиазма Дарина едва не сцапала за руку меня, но вовремя спохватилась и подтащила к голографу Беляну.

Запись голограммы отмоталась назад, и мы честно пронаблюдали процесс отращивания иголок с самого начала, но понятнее не стало. Единственное, что я сумела отметить, — что иголки не пробивались из-под поверхности, а будто наслаивались, как сталагмиты — с той разницей, что на них ничего не капало.

— И что это за инфернальная гадость? — все-таки переспросила Беляна, вынужденная наблюдать за голограммой с минимального расстояния. — Цветовое сочетание неудачное, если ты хотела узнать мое мнение.

Алевтина Станиславовна отвлеклась от записи и адресовала ей укоризненный взгляд поверх очков. Особистку не пронимало до того момента, пока профессор не соизволила пояснить:

— Это твой эритроцит при очень большом увеличении. Мы поместили пробу крови в колбу с небольшим содержанием газообразной магии, и она неожиданно начала конденсироваться на поверхности эритроцитов, хотя обычно при такой низкой концентрации с ней ничего не происходит! Нужно найти еще человек сто с положительным фактором Келл и проверить, повторяется ли результат!

Беляна позеленела в тон иголкам и, кажется, впервые в жизни не знала, что сказать.

— Келл — это же просто белок на поверхности эритроцитов? — уточнил Лют и полез перезапускать запись. — Такой же, как резус-фактор?

— Ну да, — кисло согласилась Алевтина Станиславовна. — С той разницей, что Келл-положительных людей по всему Союзу — процентов восемь-десять, и большая часть понятия не имеет об особенностях своей крови. Жить-то это никак не мешает. Нет, доноров-то мы найдем, в пунктах приема крови всегда обязательно помечают, если человек Келл-положителен. Но сколько времени это займет…

— А крысы? — вспомнила я. — У нас сдохло куда больше восьми-десяти процентов, пока не начали делать татуировки.