Командировка

— Девочка сама захотела платить, — невозмутимо отвечает адвокат, — по ее личному желанию совхоз вычитает из ее месячной зарплаты по 20 процентов.

Адвокат лукавит: под диктовку «пропагандиста юридических знаний», походя провернувшего в пользу совхоза и это небольшое дельце, Валя «попросила» вычитать из ее заработка по 30 рублей, это совсем не двадцать процентов.

— Да, как, кстати, у этой девочки дела? — благодушно поинтересовался адвокат в конце нашей беседы.

Дела у «этой девочки» к тому времени стали совсем неважные. Какое-то время она совсем не работала. Получив зарплату 8 копеек на руки, Валя весь вечер проплакала у соседки — бабы Нюши Карташевой. Потом баба Нюша еще полночи бегала вокруг дома Фоминых, заглядывая в окна: «Она, Валька, таёмая, умолчливая, боязно, как бы беды какой над собой не сделала»… Неделями жили ребята на рубли и трешки, собранные бабой Нюшей и другими женщинами с их улицы.

Нет, конечно, и совхоз проявлял заботу. Вале решили предоставить высокооплачиваемую работу доярки, чтобы легче погасила долг. Два дня она походила — и не смогла: первая дойка в пять утра, а надо и печь растопить, и своей корове дать корм, и младшим ребятам картошки нажарить, и в школу их проводить. Ей было повезло: перевели на группу телят. Телята оказались смирные, не то что коровы, к Вале быстро привыкли, и работа ей понравилась. Но однажды пришла утром на ферму, а ее телят нет, группу перегнали к новой телятнице. Почему? Так толком ей никто ничего и не сказал.

Понятно, ее не обижали. Видимо, ее просто не принимали в расчет! Не обижали, даже помогали. Школа купила младшим форму, кормила их бесплатными обедами; как-то в прошлом квартале выделили ссуду от рабочкома. Но, видно, помощь помощи рознь. И вот, диву даешься, сколько взрослых авторитетных людей — адвокат, бухгалтеры, дирекция, рабочком — хладнокровно поспешили всю вину, всю меру ответственности возложить на девочку!

В феврале дом с голубым фасадом больше стоял на замке. Над каждой крышей веселый дымок, а над двором Фоминых небо пусто. Некогда хозяйке растапливать печь, в лесу хозяйка. Животновода из нее не получилось, уехала с полеводческой бригадой жерди рубить.

Идет мимо председатель рабочкома Николай Иванович Сапожников, о чем-то думает. О чем он думает? Идет парторг Николай Алексеевич Долотов. Степенно следует куда-то. Идет учительница из средней школы, озабочена: Фомина опять на родительское собрание не пришла, а с Колей сладу нет. Идет кладовщица тетя Капа, родственница, опять хмурится: картошку поморозили, неумехи, коровушку кормить нечем. Идет Женя Соломина, приезжий человек; сворачивает к дому, видит замок, заглядывает к тете Нюше Карташевой, возвращается огорченная, пишет письмо в редакцию:

«…Каково Вале быть главой семьи — с растратой, без денег, без постоянной работы? Ведь существуют наши советские законы. Для подростков ограничен рабочий день, им не положено поднимать тяжести и т. д. А Валя?.. Такая нагрузка по плечу взрослому человеку, да и то, если кто-то дома помогает. Старший брат Вася стал замкнутым, неразговорчивым. Он, конечно, глубже переживает трагедию семьи, понимает серьезность положения. Но он отрезанный ломоть…».

— Так как же, Вася, поступим с детьми? — строго спрашивает директор школы Виталий Геннадьевич.

— Теперь она пусть думает, — добродушно кивает Вася на сестренку.

— Но ведь ты мог бы получить освобождение как единственный совершеннолетний в семье?

Вася мрачнеет, морщит ясный лоб.

— Нет, пойду в армию. Я же на шофера от райвоенкомата учусь.

Директор жестоко разочарован, он сокрушенно разводит руками. Вася не оправдал его надежд. Семейные узы рвутся, каждый думает о себе, никому не дорог отцовский дом…

Но правильно ли возлагать на Васю всю ответственность? Пожалуй, нет такой работы в селе, какую не сумел бы сделать этот парень, крестьянин по рождению, по умению, по охоте. Но, как у каждого, есть у него к какому-то делу пристрастие, к другому он равнодушен, третье и вовсе не любит. Просился Вася в шоферы — сказали: подождешь. Не потому, что шоферы совхозу не нужны, а просто в данный момент в Подгощах решили распорядиться Васиной судьбой иначе.

Спрашиваю, вернется ли он из армии в Подгощи. Вася улыбается и не отвечает.

Могла ли сохраниться эта семья под отцовской крышей — сегодня вопрос праздный. Мне известны колхозы и совхозы, которые растят ребят, лишившихся родителей. Но совхоз «Прожектор» и не настаивает на родительских правах. Даже кладовщица Капитолина Васильевна, родственница, отказалась от мысли о непременном сохранении гнезда Фоминых в его нынешнем виде. Только все беспокоилась:

— Как же с коровой-то? Корова теперь тощая, может, Вальку бы до лета оставить? Летом корову дороже продашь.

У Вали все в Подгощах «тети» и «дяди». По детской привычке она зовет так всех взрослых, кроме учителей. Только директора совхоза называет: директор.