Читаем Комедии и комические оперы полностью

Ветран. Разве люди сделаны для медицины, а не медицина для людей? Поэтому я сделан, чтоб шубу греть, а не шуба меня?

Карачун. Как вы осмеливаетесь такую священную науку равнять с шубою и думать, чтоб она была выдумана для всех людей без разбору? Есть только избранные, привилегированные натуры...

Ветран. Разумею... которых медицина одолеть не может.

Карачун. Мне с вами говорить долго не можно. Кто великую практику имеет, тому нет времени пустословить. (Евдокиму.). Скажи же барыне, что я приехал с кондолированием.

Евдоким. Поезжайте с Богом, господин Карачун. Я ей скажу, что вы были и сказывали мне, как вам жаль покойного.

Карачун. Да разве только?

Евдоким. А что ж еще?

Карачун. А за труды-то мои заплатить?

Евдоким. А сколько бы, например?

Карачун. С другого бы я гораздо более взял; но, по знакомству и по приязни моей с покойным, я только двести рублей возьму.

Евдоким. Двести рублей! Ах, господин Карачун! хотя вы лекарь, однако надобно быть христианином. Двести рублей!.. если будете так дорожиться, кто вперед захочет у вас умереть?

Карачун. И ты уж начинаешь шутить... Тебе можно бы лучше других знать, что он сам виноват в том, что умер. Оставя его натуру, которая так была глупа, он не все то исполнял, что я ему предписывал.

Евдоким. Ах, сударь! нельзя точнее исполнять: он ни черты не пропускал.

Карачун. Я знаю то, что говорю.

Евдоким. А что бы такое например?

Карачун. А вот что... я тебе скажу... Что бишь такое? Да, да, я ему велел прописанные мною порошки принимать из чайной чашки, а он их из стакана принимал. (Ветран смеется.). Чему вы смеетесь? Вы не знаете, что малейшее против ордонации медицины преступление наказывается смертью. (Евдокиму.) Слышишь ли, Евдоким, я должен неотменно получить двести рублей... Ты знаешь, как долго болезнь барина твоего меня волочила.

Ветран. Волочила, как будто старинный воевода челобитчика. Однако вы апелляцию внесли в коллегию смерти.

Карачун. Знаете ли вы, что я сердиться начинаю за ваши плоские шутки.

Ветран. Плоские? Ах ты, побочный сын Эскулапа! подкидышБургава! знаешь ли ты, что я могу тебе кровь пустить!

Евдоким(Ветрану). Ах, сударь, не заводите шуму.

Карачун. А ты знаешь ли, молодчик мой с темляком, что у меня последний цирюльник лучше тебя это разумеет?

Евдоким(лекарю). Господин лекарь!

Ветран. Знаешь ли ты, что ежели б каким сверхъестественным случаем ты стал лечить меня, и если б ты своим смертоносным искусством довел меня до крайности, то я бы тебе наперед заплатил за твои труды, велев выкинуть тебя за окно?

Евдоким. Господин Ветран!

Карачун. Я рад, что ты так прост и открылся. Я постараюсь, чтоб ты при самом начале твоей болезни без чувства был.

Евдоким. Господин Карачун!

Ветран. А как я еще здоров и в совершенной памяти, то теперь же исполню мое обещание... и в задаток...

Евдоким(удерживая Ветрана). Господин Ветран! опомнитесь, что вы делаете в печальном доме! (К Карачуну.) Господин лекарь, извините его, он молодой человек и был лучший друг моего барина; успокойтесь и поезжайте с Богом, возить себя по больным вашим... В другой раз можете заехать... Неужто вам покойниковы двести рублей дороже, нежели жизнь ваших больных, которые еще живы и которых, я думаю, очень много, потому что вы модный лекарь.

Карачун. Изрядно. (К Ветрану.). Слуга ваш! слуга!.. до первой горячки.

(Уходит.)

Явление 4

Постан, Ветран, Евдоким.

Постан. Так, я узнал, что мой племянник приехал, и кому бы другому можно было так шуметь?

Ветран. Здравствуйте, дядюшка.

Постан. Здравствуй. С кем ты здесь шумел?

Ветран. С лекарем, который недоволен тем, что уморил моего благодетеля, да еще и против меня неучтив.

Постан. Так ты уже знаешь о нашем общем несчастии? Но удивляюсь, что ты так равнодушен.

Ветран. Что ж, дядюшка, разве вы хотите, чтоб я так же морщился, как вы? Верьте, что мне его более жаль, нежели вам, что я ничего бы не пощадил для него; но плакать не могу. Я и тогда не заплачу, если и сам умру.

Постан. Однако благопристойность велит, чтоб ты умерил твою живость, которая не может быть приятна Изабелле, неутешной о муже, и сестре ее Милене; а лучше бы всего сделал, если бы возвратился в полк.

Ветран. Возвратился? нет, сударь, я честный человек. Я отпущен жениться и непременно то исполнить должен.

Постан. Да такое ли время?

Ветран. А для чего не такое? Я могу во всякое время жениться.

Постан. Этому быть нельзя теперь, хотя б Изабелла и Милена не в таком были отчаянии; но во время траура, благопристойность...

Перейти на страницу:

Все книги серии Российская драматическая библиотека

Похожие книги