Комендантский час

После обеда — вернее, это уже был ужин — слушаем обстоятельный рассказ о событиях в институте. На первый взгляд — ничего особенного, но это также был бескомпромиссный поединок с врагом, наши друзья, как высказался Георгий, играли с огнем. Вот как все произошло.

Месяц тому назад дирекция гидромелиоративного института, видимо, по указке высшего начальства, зачислила без экзаменов в состав студентов шестьдесят человек из западных областей Украины. Главарями этой группы сразу выделились четверо молодых парней с националистическими убеждениями. Заявляя: «Мы призваны возродить самостийную украинскую державу, стать цветом новой украинской интеллигенции», они пренебрежительно относились к молодежи с Надднепрянской Украины, призывали к сотрудничеству с оккупантами.

Не знали эти хлопцы, мечтая «стать цветом новой украинской интеллигенции», что позднее, 23 июля 1942 года, помощник Гитлера по руководству нацистской партией Мартин Борман пришлет рейхсминистру по делам воcточных областей Розенбергу письмо, в котором будет сказано: «Ни в коем случае не следует давать местному населению высшего образования. Если мы допустим эту ошибку, мы сами породим в будущем сопротивление против нас. Поэтому мнение фюрера таково, что вполне достаточно обучать местное население, в том числе так называемых украинцев, только читать и писать».

Не учитывали эти хлопцы и другого. В начале войны гитлеровцы всячески заигрывали с украинскими буржуазными националистами с целью использовать их в борьбе против Красной Армии и всего советского народа. Однако, оккупировав к ноябрю 1941 года почти всю Украину, они охладели к своим подручным, им стало ненужным созданное ими же «правительство», по образцу Центральной рады 1918 года. Эрих Кох в одной из своих статей откровенно писал: «Центнер украинской пшеницы для меня весит больше, нежели весь украинский вопрос».

Когда националистические заправилы утратили надежду на распределение «портфелей», они обратились к Гитлеру с такой просьбой: «Руководящие украинские круги после занятия столицы Украины немецкими войсками приняли необходимые меры к сотрудничеству с немецкими властями на этих землях. Они создали украинскую национальную раду в Киеве и сделали все возможное для взаимопонимания с немецким руководством в вопросах своей деятельности... Однако немецкие власти прекратили функционирование украинской национальной рады...»

Получив отказ, националистические предатели все равно остались на службе у гитлеровцев, лишний раз доказав этим, что они служили фашистам не во имя идеалов, какой-то «самостийной Украины», а в своих карьеристских интересах. С 14 декабря 1941 года вместо «Украiнського слова» начала выходить газета «Нове украiнське слово», которую уже подписывал новый редакгор — Штепа. Его предшественника Ивана Рогача со всем штатом немецкие органы власти репрессировали за «крайний национализм», за «неблагодарность к немецким вооруженным силам», к «немецким рыцарям», «освобовшим Украину от большевизма».

Сменив название, «Нове украiнське слово» явно сбавило и «самостийницкий» тон. На страницах газеты начали появляться редакционные статьи уже против националистической романтики. В одном из первых номеров газета писала: «Время романтики прошло... Не мечтаний и фантазий требует наш народ, а настойчивой напряженной работы... Все условия для такой работы создают нам наши немецкие друзья и руководители».

Заручившись разрешением директора, студенты гидромелиоративного института устроили вечер танцев. Обычное развлечение, но Кожемяко и Подласов насторожились: инициаторами проведения этого культурного мероприятия были вожаки из новоприбывшей группы молодежи. Трудно предположить, чтобы они не использовали случая выступить перед большой аудиторией и не посеять в сознании своих слушателей ядовитые зерна. Ребята посоветовались с Сининыным и приняли решение: непременно нейтрализовать влияние воинственных националистов. Подласов играет на рояле, ему и карты в руки. В перерывах между танцами он будет что-нибудь наигрывать, собирая этим вокруг себя молодежь. А юные сердца всегда тянутся к песне, к музыке. Георгию Синицыну отводилась пассивная роль: он будет только наблюдателем.

Вечера самодеятельности, танцев, развлечений... Сколько их прошумело в стенах института за предвоенные годы! Но как не похоже было сегодняшнее веселье на то, прежнее. Приходили то поодиночке, то группами, становились вдоль стен колонного зала, тихие, сосредоточенные, какие-то робкие, словно попали в чужую среду. Спроси каждого и не найдешь такого, которому не грызла бы душу тоска.

— Сходятся и они, — проговорил Кожемяко, кивнув в противоположную сторону зала.