Комендантский час

Пожалуй, это даже лучше, подумала, что разговор состоится в гостинице, а не в гестапо, где только допрашивают и истязают. Офицеру лет сорок, можно надеяться, что он не останется равнодушным к ее невинному флирту. Как кстати она догадалась надеть синий шерстяной костюм и блузку! Сами мужчины не всегда следят за своей внешностью, но в женщинах любят аккуратность и чистоту. Такой же породы, конечно, и этот тип. Ишь какие чертики проблеснули в глазах, когда он будто бы невзначай скользнул взглядом по ее фигуре. Не надо быть большим психологом, чтобы перехватывать и понимать мужские взгляды...

Когда они вошли в номер, в скромно меблированную комнату с круглым столом посередине, диваном и несколькими стульями в чехлах, немец предложил Лизе снять пальто, а сам позвонил на кухню, велел принести завтрак. После короткой паузы закончил:

— Да, все, что я заказал, но на двоих. — И обратился к Лизе: — Пока здесь будут накрывать на стол, посмотрим апартаменты.

В смежной комнате стояли две низких кровати, трюмо, туалетный столик, на полу — пушистый ковер. Из единственного окна было видно здание оперного театра, перекресток улиц Ленина и Владимирской, аптеку на углу. В этой аптеке дважды бывала Лиза — передавала заведующей Елене Мироновне указания от Ивана. «Мы работаем под самым носом у гестаповцев, а они ничего и не подозревают», — подумала невольно и мигом отвела взгляд, испугавшись. Ведь за спиною стоит этот фриц. Что, если он разгадает ее мысли? Поспешила отвлечь его внимание:

— Хорошо здесь...

Гестаповец встал рядом.

— Вот и наслаждайтесь теплом, уютом. Чувствуйте себя как дома.

«Как дома...» Видимо, это была ирония.

Раздался стук в дверь. Офицер засуетился.

— Кельнерша. Пойду открою.

В дверях появилась кругленькая девушка в форме официантки, вытирала полотенцем тарелку. На Лизу только раз исподволь бросила не то осуждающий, не то ревнивый взгляд. Сделав, что надлежало, молча повернулась к хозяину, словно ожидая новых указаний.

— Идите, Рита. Если что-то понадобится, я позвоню.

Лиза вздрогнула, пристальнее присмотрелась к офииантке. Да, это была она, ее школьная подруга. Три года не виделись и очень изменились за это время. Выходя, в дверях, Рита заговорщически подмигнула Лизе, будто сказала взглядом: «Везет же тебе...»

Не верилось, что в голодающем Киеве могли найтись такие прекрасные и обильные блюда. Шпроты, черная икра, ветчина, голландский сыр, горячие сосиски с картофельным пюре... Белый и черный хлеб.

Гестаповец перехватил Лизин взгляд.

— Проголодались?

— Очень, я торопилась и не успела позавтракать.

— Тогда ешьте. А перед едой выпьем за наше знакомство, как полагается. Есть французский коньяк десятилетней выдержки, шнапс, даже знаменитое шотландское виски. Вы что будете пить? Виски еще из тех запасов, которые мы захватили у англичан, когда разгромили их под Дюнкерком в мае — июне 1940 года. В той операции принимал участие и я.

Лиза покивала головой, поблагодарила. Мол, наливайте что хотите, я не из капризных. О шотландском виски, хоть оно и знаменитое, она до сих пор даже не слышала.

Голод был утолен быстро, но в голову ударил хмель, стало жарко. Она подумала, что после второй, третьей рюмки не сможет хорошо владеть собой, и сказала:

— Я прошу отпустить Ивана, он ни в чем не виноват перед великой Германией.

Еще не прожевав сосиски, гестаповец уставился на нее кроткими голубыми глазами.

— Вашего жениха?

— Моего.

— Как вы беспокоитесь о нем! — ответил, любуясь видом или наивностью своей просительницы. — Это похвально. Но о серьезных вещах будем говорить потом, сейчас ешьте. — Снова наполнил рюмки. — Кстати, как вас звать?

— Лиза.

— Красивое имя, зер гут! У меня в Париже была девушка тоже по имени Лизетт. И такая же милая, как вы. Очевидно, именно такую Лизетт воспел их Беранже во многих стихах. Три месяца мы жили с нею душа в душу. Потом... потом выяснилось, что она участвовала в заговоре против меня, и я сам ее расстрелял. Жаль было терять такой клад, но расстрелял.

У Лизы кусок застрял в горле.

Гестаповец поднял рюмку.

— Пейте!

Он тоже заметно опьянел, положил руку ей на плечо.

— Лизетт, вы очень любите своего жениха?

Подумала: как вести себя? Не лучше ли играть роль легкомысленной девушки? Пусть у этого фрица даже в мыслях не промелькнет подозрение, что она тоже может быть коварной, как та француженка.

— Господин офицер говорил, что в домашней обстановке у нас пойдет хороший разговор, а сам учиняет мне допрос...

— Зер гут. А все же?

Поняв, что не отделается шуткой, она ответила:

— Любя одного, мы не уверены, что завтра не полюбим кого-то еще сильнее. Такова любовь женщин.