Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

[XIX]

   Порой дождливою намедни
   Я, завернув на скотный двор…
   Тьфу! прозаические бредни,
 ⁴

 Фламандской школы пестрый сор!   Таков ли был я, расцветая?
   Скажи, Фонтан Бахчисарая!
   Такие ль мысли мне на ум
 ⁸ Навел твой бесконечный шум,
   Когда безмолвно пред тобою
   Зарему я воображал
   Средь пышных, опустелых зал…
¹² Спустя три года, вслед за мною,
   Скитаясь в той же стороне,
   Онегин вспомнил обо мне.

^5–11См. «Бахчисарайский фонтан» (поэму в 578 строк, написанную ямбическим тетраметром, свободно рифмованную, созданную в 1822 г. в Кишиневе и опубликованную в 1824 г. в Москве со статьей Вяземского в качестве предисловия), особенно строки 505–59 — о посещении Пушкиным бывшего ханского «Дворца в саду», где в строках 533–38 дается ответ «Путешествию», XIX, 7–10, при этом обыгрывается та же рифма «шум» и «ум».

Намеренно «прозаическое» описание фонтана добавлено Пушкиным в примечании к поэме; что сопоставимо с «бреднями, сором» «Путешествия», XIX, 1–4.

[XX]

   Я жил тогда в Одессе пыльной…
   Там долго ясны небеса,
   Там хлопотливо торг обильный
 ⁴

 Свои подъемлет паруса;   Там все Европой дышит, веет,
   Все блещет Югом и пестреет
   Разнообразностью живой.
 ⁸ Язык Италии златой
   Звучит по улице веселой,
   Где ходит гордый славянин,
   Француз, испанец, армянин,
¹² И грек, и молдаван тяжелый,
   И сын египетской земли,
   Корсар в отставке, Морали.

¹Нам не показано, как Онегин реально участвует в веселой итальянизированной жизни Одессы (XX—XXIX). Видно, как не он, а наш другой герой, Пушкин, наслаждается ею в этих десяти строфах, перекликающихся изображением особенностей южной жизни с театральными, эротическими и гастрономическими восторгами жизни петербургской, описанной в главе Первой.

В главе Первой Пушкин сочетал петербургские воспоминания с обстоятельствами своей жизни в Одессе, которые он в то время описывал (осень, 1823 г.). Мы мельком видим (глава Первая, L), как он бродит над морем и жаждет увидеть корабль, который перенес бы его из России в Африку, в обратном порядке повторив путь его предка. Эти строфы «Путешествия» писались в вынужденном уединении Михайловского в начале 1825 г. Одесса 1823–24 гг., в те дни не более чем ностальгическое убежище, ныне, в 1825 г., вспоминается с таким же наслаждением, как и Петербург с его удовольствиями. И образ «Италии златой» в главе Первой, XLIX, сокращается теперь до воспоминаний о мелодичной итальянской речи на улицах Одессы.

²Там долго ясны небеса.Сжатие до четырехстопника александрийских стихов Туманского — второй строки его стихотворения «Одесса» (цитируется в моем коммент. к строфе XXI, 1–9).

[XXI]

   Одессу звучными стихами
   Наш друг Туманский описал,
   Но он пристрастными глазами
 ⁴

 В то время на нее взирал.   Приехав он прямым поэтом,
   Пошел бродить с своим лорнетом
   Один над морем — и потом
 ⁸ Очаровательным пером
   Сады одесские прославил.
   Всё хорошо, но дело в том,
   Что степь нагая там кругом;
¹² Кой-где недавний труд заставил
   Младые ветви в знойный день
   Давать насильственную тень.

^1–9Одессу звучными стихами / Наш друг Туманский описал... Туманский, второстепенный поэт — коллега Пушкина по службе в канцелярии графа Воронцова — в 1824 г. посвятил Одессе следующие тяжеловесные ямбические шестистопники:

В стране, прославленной молвою бранных дней,
Где долго небеса отрада для очей,
Где тополы шумят, синеют грозно воды, —
Сын хлада изумлен сиянием природы.
Под легкой сению вечерних облаков
Здесь упоительно дыхание садов…

и так далее — еще десять «хромых», аритмичных строк.