Комментарии к материалистическому пониманию истории

Фактически, здесь мы имеем дело со своеобразным «Стокгольмским синдромом». С тем лишь различием, что здесь в заложниках оказалась целая страна. Необходимость во всем соглашаться и подыгрывать господствующей силе столь разрушительно действует на человеческую психику, что наилучшей стратегией выживания в этой ситуации оказывается позиция отождествления себя с этой силой. В результате человек из заложника и жертвы превращается в соратника. Естественно, механизм этой трансформации есть бессознательный механизм.

Таким образом, рациональная дискуссия с подобным социальным теоретиком оказывается совершенно бессмысленной, поскольку сознательный мотив обнаружения истины полностью перекрывается у него бессознательной потребностью сохранить собственную экзистенциальную позицию и положительное самовосприятие в неизменности. Разве можно признать, что он – солидный ученый со степенями и званиями, всю жизнь был марионеткой в руках чуждой, неправой силы, что он всю свою жизнь авторитетно транслировал мифы и заблуждения?

В этой дискуссии стороны оказываются в неравной позиции. Здесь один, в лучшем случае, ищет истину, другой же бессознательно спасает целостность и положительное восприятие своего Я.¹²⁴ Поражение недопустимо.

2. Характер экзистенции определяет характер научной позиции. Это правило реализовывается различным образом.

В психотерапии (в частности, в гештальт-терапии) есть понятие «конфлуенция». «Конфлуенция, или слияние, выражается в стирании границ между Я и окружением. Такие люди с трудом отличают свои мысли, чувства или желания от чужих. Слияние хорошо выявляется на занятиях групповой психотерапией у пациентов, полностью идентифицирующих себя с группой; для них характерно при описании собственного поведения употребление местоимения «мы» вместо «я»¹²⁵

Слияние – одна из невротических форм нарушения контакта, одна из форм нарушения границ между Я и миром. Форма достаточно распространенная. В социальной сфере она выражается в сильной потребности к самоидентификации с неким социальным, политическим или религиозным целым.

3. То же мы можем наблюдать и в отношении другого невротического механизма¹²⁶ – «проекция». «При проекции человек отчуждает присущие ему качества, поскольку они не соответствуют его Я-концепции»¹²⁷ Естественно, эти качества отчуждаются не реально, а идеально. Самый простейший пример – нечестный человек таковым себя не считает, но зато подозревает в нечестности всех остальных. Свою же нечестность он интерпретирует как необходимость выживания среди нечестных людей.

Одной из форм проявления механизма проекции является параноидальное поведение. Здесь личная агрессия отрицается и бессознательно приписывается миру. В результате, человек постоянно подозревает в других агрессивные акции по отношению к нему.

Теоретик, в экзистенции которого доминирует параноидальный механизм, склонен к поддержке различных «теорий заговора». Он также склонен к видению социальной реальности как борьбы его социальной общности с враждебным и коварным миром. Весьма часто слияние и проекция – два взаимодополняющих друг друга механизма.

В свете всего вышесказанного, как еще можно воспринимать слова известного политика с ученой степенью доктора философских наук о том, что все бедствия России в последние несколько столетий проистекают из враждебной деятельности Запада и козней тех, кто подкуплен им? Тотчас вспоминаются слова Ивана Грозного из его письма Курбскому: «Что бы плохое ни случилось с нами – все это из-за германцев». Здесь невольно возникает вопрос о когнитивной вменяемости подобного теоретика. Рождается подозрение, что его суждения являются не столько плодом научного видения реальности, сколько рационализацией личных и социокультурных детерминант.

Экзистенциальная детерминация всегда идет рука об руку с детерминацией социокультурной, поскольку та или иная социальная структура продуцирует определенный тип экзистенции. Так, например, для России весьма характерен конфлюэнтный тип личности, склонный к растворению в той или иной социальной общности. Для капиталистического же Запада более характерна личность с жесткими границами Я.