Коммерсанты

Почетный акционер «Кроны» рыжий спаниель Тиша шнырял вдоль коридора, приветствуя задранной задней лапкой холмик еще не убранного строительного мусора. Тиша хоть и слыл воспитанной собакой, но нежно-салатовая окраска стен коридора, зеленые батареи отопления и аквамариновые плинтуса вводили в искушение, пробуждая в Тише «инстинкт Михайловского сада», где обычно Тиша вольготно справлял нужду.

В звание почетного акционера Тишу возвели торжественно, с вручением медали и колбаски в качестве премии. Именно Тиша одарил генерального директора «Кроны» Феликса Евгеньевича Чернова личным кабинетом. Дело обстояло так. Оставленный своим озабоченным хозяином Толиком Збарским на произвол судьбы Тиша бегал среди рабочих, что доводили до ума полуподвальное помещение на улице Гоголя. У стены, которая на плане граничила с внутренним двором, Тиша проявлял беспокойство, скулил и лаял, виновато глядя на работяг. «Может, пес вынюхал клад, — всерьез переговаривались между собой рабочие, — с чего это ему бузить у той стены?» Дом старинной кладки, купеческий. Владелец сдавал меблированные комнаты господам состоятельным. Может, кто и упрятал добро! Так что шанс был… Разворошили сложенные у стены доски и обнаружили в известковой мазне некоторую разницу в цвете. Вроде бы вся стена, как и положено быть забытой подвальной стене, — грязно-серая, в подтеках, заусенцах и трещинах, и вдруг широкое пятно пожелтее и глаже. Ткнули ломом — раз-другой, штукатурка обвалилась, а под ней — замурованная дверь. Вскрыли. Дверь прятала довольно просторное помещение, заваленное истлевшими плакатами, призывами, лозунгами, портретами членов Политбюро во главе с отцом всех народов до 1953 года. А также гипсовыми изображениями самого папаши, бурые тома его биографии и всякой лабудой времени, когда водка стоила три рубля пятнадцать копеек, о чем вспомнил один из работяг, человек хоть и в летах, но на такой продукт память имел цепкую. Правда, ему возразили другие аналитики, дескать, не могла водка стоить таких денег, если учесть, что Хрущев в 1961 году низвел рубль до десяти копеек! Тогда что ж, водка, выходит, стоила тридцать копеек?! Да быть этого не может, поди, не царские времена! Свара поднялась громкая. Дело дошло чуть ли не до рукоприкладства. Кто-то сгоряча наступил Тише на лапу, и визг собачки всех облагоразумил…

Открытие спаниеля Тиши позволило решить три проблемы: места дислокаций генерального директора, секретаря генерального — Зинаиды — и, если не жалиться, выделить закуток заместителю генерального по общим вопросам — Забелину Виталию Андроновичу, личности любопытной, некогда служившему в морском пароходстве инженером по снабжению, должности, вызывающей недоумение у знатоков. Забелин знал многие «входы и выходы» в лабиринте административно-общественной жизни города. К знакомству с Забелиным Феликса подвел Платов, райкомовский чин.

Вообще Платов не упускал из поля зрения затею Феликса и его приятелей. Звонил по телефону, интересовался нуждами. Именно с его помощью и удалось пробить в инстанциях этот полуподвальный отстойник в центре города, пройти все подводные и надводные рифы на пути к аренде помещения в исторической части города. Кстати, не без помощи Платова удалось добиться разрешения архитектурного управления пробить окна в глухом саркофаге, который обнаружил рыжий Тиша. В конце зимы строительные рабочие покинули объект, оставив кое-где неубранный мусор на радость Тише…

Отсалютовав у кучи, что высилась подле той самой заветной двери, Тиша принялся скулить, вскидывая голову. Дверь отворилась, и секретарша Зинаида — добрейшая душа — впустила почетного акционера в приемную, не дальше: в кабинете генерального директора проходило совещание, на которое Тишу не приглашали. Пришлось собачке покориться и лечь под вешалкой, так сладко пахнувшей шубой хозяина, Толика Збарского. И еще курткой на овчине принадлежащей человеку, который подсел в машину хозяина. Потом они втроем прохаживались по аллеям родного Михайловского сада, сменившего зеленую окраску на белый снежный наст. Если бы Тиша понимал, о чем разговаривали хозяин и владелец куртки на овчине, то перестал бы гоняться по снежным аллеям за голубями.